Верховный Совет СССР предоставил президенту Михаилу Горбачёву чрезвычайные полномочия для проведения рыночных реформ. Через месяц экономическая программа реформ была утверждена Верховным Советом. Однако реформы так и не пошли, страна уже пребывала в раздрае, а через год СССР перестал существовать. Большинство реформ в России не удаются из-за того, что политики не хотят брать на себя ответственность, а народ не доверяет реформаторам и хочет быстрых чудес.
Программа под названием «Основные направления стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике» должна была стать программой для всего СССР.
В ней говорилось о «свободном ценообразовании» и «максимальной свободе хозяйственной деятельности»: «…предстоит осуществить меры по разгосударствлению и демонополизации экономики, развитию предпринимательства и конкуренции, чтобы в короткие сроки создать предпосылки для включения рыночных механизмов саморегулирования».
Программа подразумевала несколько этапов: на первом из них должны были быть подготовлены документы, которые касались приватизации собственности. Кроме этого, говорилось и о «реорганизации системы управления» государством.
Программа перехода СССР к рынку получила известность как программа премьера Николая Рыжкова и экономиста Леонида Абалкина. Абалкин в книге «Неиспользованный шанс. Полтора года в Правительстве» называл ее «компромиссной».
Властями была отвергнута другая, более радикальная программа реформ, которая была написана учеником Абалкина экономистом Григорием Явлинским и Станиславом Шаталиным. Подчеркивая значение «горбачевской» программы, Абалкин отмечал её главное достоинство: «Это гибкость, оставляющая большую свободу для маневрирования Президенту, исполнительным органам власти, а также республикам в разработке и реализации на базе согласованных принципов своих самостоятельных программ».
По мнению руководителя программы «Российская политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрея Колесникова, проведение реформ в России не удалось как раз из-за «компромиссов»: «Начинали, останавливались, потом появлялись уступки близким группам».
Эксперт отмечает, что ситуация с попытками реформ в позднем СССР мало отличается от ситуации в России Николая Первого и создания одного из «секретных комитетов» по крестьянской реформе. Несмотря на желание царя реформировать систему и упразднить крепостное право, реформы были остановлены.
Долги без авансов
Первая попытка экономических реформ при Горбачеве была сделана в 1987 году на пленуме ЦК по реформе экономики. В этом же году в журнале «Новый мир» была опубликована статья экономиста Николая Шмелева «Авансы и долги»: «Сегодня мы имеем дефицитную, несбалансированную фактически по всем статьям и во многом неуправляемую, а если быть до конца честными, почти не поддающуюся планированию экономику, которая не принимает научно-технический прогресс».
Статья, в основу которой легли аналитические записки, которые Шмелев готовил для Горбачева, стала одной из самых обсуждаемых в стране.
Но понимая необходимость реформ пусть и в рамках социализма, Горбачев боялся действовать слишком радикально. «Горбачев вникал во все нюансы, но боялся начинать», — говорит Колесников. Главным вопросом был социальный — боязнь последствий свободных цен.
Между тем, время для реформ фактически было упущено, популярность Горбачева к 1990 году уже упала, популярный в народе российский лидер Борис Ельцин хотел проводить реформы в РСФСР, в союзных республиках шел настоящий раздрай, а кое-где уже вспыхивали военные конфликты.
К тому времени экономические реформы уже полным ходом шли в КНР, с которым СССР только налаживали отношения. В советском блоке по пути реформ больше всего продвинулась Венгрия. В этой стране после кровавых событий 1956 года старт умеренным, но вполне прогрессивным полурыночным реформам, дал венгерский лидер Янош Кадр. О заимствовании венгерского опыта задумывались и до перестройки, рассказывает Колесников. Но, как констатирует эксперт, в то время для проведения реформ венгерского типа не было «ни политической воли, ни желания».
«Последняя серьезная попытка»
О реформах в СССР задумывались задолго до перестройки. В 1960-е была предпринята самая знаковая из них — реформа «Косыгина-Либермана». Речь шла о главе советского правительства Алексее Косыгине и советском экономисте Евсее Либермане. Поддержанная правительством СССР реформа давала большую свободу предприятиям в распоряжении прибылью. Они получали возможность сами определять ассортимент продукции осуществлять инвестиции в производство и основные фонды. Однако за невыполнения договорных обязательств с контрагентами их помогли подвергнуть финансовым санкциям.
Реформаторская восьмая пятилетка оказалась самой успешной в экономическом плане за годы существования СССР. Национальный доход страны увеличился на 42%, объем промышленного производства вырос в 1,5 раза, а производство сельского хозяйства – на 21%.
Консерваторы внутри руководства СССР опасались реформаторов, считая «рыночные» эксперименты опасными для политического строя. Прекратить реформы партийным консерваторам помогли события «Пражской весны» подавление СССР попыток реформирования социализма в Чехословакии в 1968 году.
Как отмечал позже в своей книге «Гибель Империи» Егор Гайдар, реформа Косыгина-Либермана была «последней серьезной попытка найти пути изменения системы управления советской экономикой, открыть дорогу восстановлению рыночных механизмов, демонтированных на рубеже 1920 — 1930-х годов, инициированная до начала глубокого кризиса социалистической системы».
Самому Гайдару уже после развала СССР пришлось проводить уже более радикальные реформы, которые были связаны с отпуском цен.
Реформаторы правительства Гайдара считали свои действия единственной возможностью наполнить магазины товарами народного потребления: «…именно катастрофическое положение в экономике и распад государственных институтов во многом определили сам ход реформ и степень их радикальности. Слишком спрессовано было тогда время», — вспоминал позже экономист Андрей Нечаев, в то время министр экономики в правительстве Егора Гайдара. Сам он характеризует ситуацию в то время в стране как «близкую к коллапсу».
Колесников в свою очередь считает, что любой оказавшись на месте Гайдара в тех условиях действовал точно также. В пример он приводит Владимира Щербакова, работавшего в команде премьера Николая Рыжкова. В 1991 году Щербаков был одним из авторов радикальной программы рыночных реформ, которая также подразумевала «либерализацию цен»: «Если бы удалось воплотить в жизнь ее, то сегодня вместо Гайдара последними словами кляли бы Щербакова», — говорит Колесников.
Реформаторов не любят, реформ не хотят
Последствия реформ Гайдара для населения были тяжелыми, и сейчас большая часть общества вспоминает о них негативно. Согласно опросу ВЦИОМ, в 2019 году 44% россиян считали, что реформы оказали разрушительное воздействие на экономику. В 2010 году так считало 23% россиян.
Определенные реформы экономики проводились на первом сроке президентства Владимира Путина: «На рубеже 2000-х годов Путин принял экономику, которая в течение всех 1990-х находилась в состоянии либо свободного, либо вялого падения», — писал в августе 2019 года обозреватель Forbes Борис Грозовский.
Выходец из спецслужб Путин, хотя и написал диссертацию об экономике, ничего не знал о реформах. Ему помогли высокие цены на нефть и команда петербургских реформаторов, таких как будущий министр экономики Герман Греф и министр финансов Алексей Кудрин.
Аналогом «косыгинской пятилетки» для Путина был период 2000 — 2008 года. Тогда, как отмечает Грозовский, экономика страны росла в среднем на 7% в год. Однако уже с 2009 по 2018 годы средние темпы роста упали до 1% и о реформах руководство страны уже больше не помышляет, а слова президента «времени на раскачку нет» давно стали «мемом».
Времена «лихих 1990-х», когда во главе правительства стояли разные, но сильные премьеры, такие как Гайдар Виктор Черномырдин и Евгений Примаков давно канули в лету.
Cегодня правительством руководят послушные «технократы». «Они не имеют самостоятельного значения и работают в узком коридоре возможностей. Не случайно Кудрина не назначают премьером так как это фигура самостоятельная», — говорит Колесников.
По мнению эксперта, реформы сегодня в повестке не стоят, так как для того, «чтобы изменить экономику, надо трогать политику».
В свою очередь, политик, председатель комитета «Партии Роста» Сергей Станкевич считает, что проблема и в том, что в России «большинство населения не хочет реформ и не любит реформаторов». «Наши люди сначала долго терпят. А натерпевшись донельзя, хотят радикальных перемен и быстрых чудес. Убедившись в отсутствии чудес, разочаровываются во всем. И настраиваются опять долго терпеть. Реформаторские проекты с их апелляцией к разумной рачительности и претензией на доверие к профессионализму в этот психологический круговорот не вписываются».