4 августа 1943 года. 774-й день войны

Орловская наступательная операция. Брянский фронт. В ночь на 4 августа 63-я армия (В. Я. Колпакчи) начала штурм Орла, нанося удары с юга и с востока. На рассвете 4 августа части 5-й стрелковой дивизии Михалицына ворвались в город с востока. Одновременно с ними в Орёл вошли части 380-й стрелковой дивизии Кустова 3-й армии (А. В. Горбатов). 129-я стрелковая дивизия Панчука завязала бои на южной окраине города. Весь день 4 августа шли напряжённые уличные бои. К вечеру удалось очистить от противника восточную часть Орла. Передовые подразделения форсировали р. Ока и ворвались в западную часть города. Пока шли уличные бои, правое крыло 3-й армии (А. В. Горбатов) прорвало сильно укреплённый оборонительный рубеж противника на р. Неполодь и обошло город с запада. Левое крыло 63-й армии (В. Я. Колпакчи) ударом с юга на Саханский завершило окружение орловской группировки немцев.

Белгородско-Харьковская наступательная операция. Воронежский фронт. C утра 4 августа стрелковые части 6-й гвардейской армии (И. М. Чистяков) повели наступление на Томаровку с севера. В результате упорных боёв к исходу дня советские войска ворвались на северную окраину Томаровки и обошли её с запада, прорываясь внутрь узла сопротивления между Томаровкой и Старой Глинкой. Одновременно наступая вдоль восточного берега р. Ворскла, части 6-й гвардейской армии завязали бои на северо-восточной окраине Томаровки.

В ночь на 4 августа соединения 8-го гвардейского механизированного корпуса прорвали вторую полосу обороны противника в районе Домнино и начали стремительно продвигаться на юг. Во второй половине дня 4 августа 11-й гвардейский танковый корпус был выведен из-под Томаровки и направлен вслед за 8-м гвардейским механизированным корпусом.

Степной фронт. После прорыва главной оборонительной полосы противника севернее Белгорода 69-я армия (В. Д. Крюченкин) к исходу 4 августа вышла на рубеж Оскочное, Чёрная Поляна. К этому времени правофланговые части 7-й гвардейской армии (М. С. Шумилов) в результате упорного боя ликвидировали Михайловский плацдарм немцев и вышли на восточный берег р. Северный Донец восточнее города. Передовые соединения армии из района Старый Город переправились через реку и завязали бои на северо-восточной окраине Белгорода. К исходу 4 августа немецкое командование, почувствовав угрозу окружения белгородской группировки войсками Воронежского фронта, начало отвод своих войск.

Оперативная сводка штаба флота

На севере. Авиация СФ прикрывала конвои. Неприятель бомбил наш мотобот, выбросившийся на берег в губе Моча. Вражеская пл U-636 поставила мины у мыса Русский Заворот. Из Йоканьги в Архангельск прибыли 1 тр и 1 эм.

На западе. Огонь по врагу под Ленинградом вели 2 кл, 3 береговые и 16 ж.-д. батарей. Противник обстреливал Ленинград и Кронштадт. Авиация БФ бомбила Котку, аэродром Майсниеми, о. Соммерс, батарею в Настолово, повредила 2 катера неприятеля у банки Вигрунд, поддерживала наши части у Синявино и Келколово. Сбито 2 вражеских и 4 наших самолёта. Пл М-90 вышла на боевую подготовку на Красногорский рейд, а М-102 возвратилась в Кронштадт. На Ладоге проводили боевую подготовку 1 кл, 4 тщ, 2 ска МО и 2 тка. Из-за спада воды на реке Чёрная 3 катера и 1 тендер оказались на мели.

На юге. Батарея № 723 обстреливала Таганрог, а артиллерия НОР – пехоту противника у высоты Безымянной. Авиация ЧФ бомбила плавсредства врага в Ялте, повредив 1 тр, 1 ска, 1 бдб, неприятельскую пл у Поти (наблюдались воздушные пузыри и масляное пятно), прикрывала базы и корабли. Противник бомбил Мысхако. Корабли ЧФ доставили на Мысхако 116 человек, 44 т разных грузов и вывезли 173 человека. Велось траление у Кавказского побережья. Переходы 22 кораблей и судов обеспечивали 12 кораблей и катеров.

Оперативная сводка Совинформбюро

В течение 4 августа наши войска на Орловскомнаправлении продолжали успешно развивать наступление и, продвинувшись вперёд от 6 до 10 километров, ворвались в Орёл, где ведут уличные бои с противником. Нашими войсками на Орловском направлении за день боёв занято свыше 80 населённых пунктов, в том числе железнодорожные станции Стальной Конь (6 километров севернее Орла) и Светлая Жизнь (4 километра южнее Орла).

На Белгородском направлении наши войска завязали бои с противником, придвинулись вперёд на 10 километров и серьёзно улучшили свои позиции.

В Донбассе, в районе Юго-Западнее Ворошиловграда, наши войска вели бои местного значения, в результате которых улучшили свои позиции.

На Ленинградском, фронте, в районе севернее и восточнее Мга, — артиллерийско-миномётная перестрелка с обеих сторон.

В течение 3 августа наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 236 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 138 самолётов противника.

На Орловском направлении наши войска продолжали наступление.

Северо-западнее Орла немцы непрерывно бросали в контратаки пехоту, поддержанную танками, самоходными орудиями и авиацией. Советские войска отразили все контратаки противника и нанесли ему большой урон. Подбито и сожжено 32 немецких танка и уничтожено до полка пехоты противника. Пленные сообщают, что 211 немецкая пехотная дивизия в последних боях потеряла свыше 70 процентов личного состава.

Советские войска, сломив сопротивление немцев, ворвались в Орёл, где ведут уличные бои с противником.

Юго-западнее Орла наши войска продвинулись от 6 до 10 километров и заняли более 40 населённых пунктов. Особенно ожесточённые бои произошли за один населённый пункт, упорно защищавшийся противником. Советские бойцы разгромили немецкий гарнизон, оборонявший этот пункт, и заняли его. В этих боях наши части уничтожим до 1.500 гитлеровцев, 18 танков, 13 артиллерийских и миномётных батарей и более 120 автомашин с боеприпасами. Захвачены у противника 15 танков, 16 орудий, 40 пулемётов и другие трофеи. На другом участке Н-ское соединение, преследуя отступающего противника, уничтожило свыше 1.000 немецких солдат и офицеров. Захвачено 10 орудий, 32 миномёта, 110 пулемётов, 11 тысяч снарядов, 2 миллиона патронов, 68 тонн пороха и взрывчатых веществ.

Наша авиация бомбила и штурмовала колонны войск противника. В воздушных боях в течение дня сбито 54 немецких самолёта.

На Белгородском направлении наши войска завязали бои с противником, продвинулись вперёд на 10 километров и серьёзно улучшили свои позиции. Все попытки немцев восстановить положение провалились. Противник понёс тяжёлые потери в живой силе и технике.

Советская авиация активно поддерживала боевые действия наземных войск. В результате бомбардировки уничтожено большое число танков и до 300 автомашин противника. В воздушных боях сбито 44 немецких самолёта.

На Ленинградском фронте происходил огневой бой. Наши артиллеристы и миномётчики уничтожили 2 немецких танка, несколько орудий и взорвали склад боеприпасов. Разрушено 30 дзотов и 6 наблюдательных пунктов. В результате активных действий наших подразделений уничтожено до 700 вражеских солдат и офицеров.

Южнее Изюма подразделения Н-ской части вели бои местного значения. Наши бойцы очистили от гитлеровцев рощу и захватили сильно укреплённые позиции. Противник, стремясь задержать продвижение советских подразделений, предпринял несколько контратак. При отражении контратак противника наши бойцы истребили несколько сот гитлеровцев, подбили и уничтожили 4 немецких танка. Захвачены пленные.

Северо-восточнее Новороссийска группа разведчиков под командованием капитана Орлова ночью ворвалась в немецкие траншеи и уничтожила большую группу гитлеровцев. Разведчики захватили трофеи и благополучно вернулись в свою часть, Снайперы Н-ского подразделения за семь дней истребили 66 вражеских солдат. Снайпер т. Сысоев уничтожил 12 немцев, т. Вилгурин — 8, тт. Кондратенко и Скопцов убили по 7 гитлеровцев каждый.

Разведчики партизанского отряда, действующего в одном из районов Могилевской области, узнали, что немцы готовят нападение на партизанскую базу. Командование отряда решило опередить врага. На рассвете 27 июля партизаны внезапно атаковали немецкий карательный отряд и истребили 68 гитлеровцев. Захвачено много повозок с боеприпасами. Партизаны отряда, действующего в Гомельской области, 24 июля пустили под откос немецкий воинский эшелон. Разбиты паровоз и 30 вагонов.

Пленный командир самокатного эскадрона отдельного батальона 262 немецкой пехотной дивизии обер-лейтенант Вальтер Беккер рассказал: «С самой весны у нас много говорили о предстоящем летнем наступлении. Многие мечтали о втором походе на Москву. Русские расстроили все эти планы. Нам приходится отступать, отдавать территорию, купленную ценой величайших жертв. Летние поражения немецкой армии произвели гнетущее впечатление на солдат и офицеров. С потерей территории, и особенно инициативы, всё больше и больше солдат и офицеров теряет веру в победу. Многие офицеры считают Гитлера главным виновником военных поражений Германии на Востоке. Офицеры намёками выражают недовольство Гитлером за то, что он сам назначил себя главнокомандующим армией. Они говорят, что один ефрейтор обходится Германии гораздо дороже, чем все её покойные и здравствующие генералы и маршалы вместе взятые. Последние события под Орлом окончательно убедили меня в том, что Германия проиграет войну. Трезво рассудив, я сдался в плен русским».

4 августа 1943. Поездка на фронт со Сталиным.  

В августе 1943 года меня вызвал в Кремль Верховный Главнокомандующий Сталин. Примерно в 3 часа ночи, когда я явился, он посмотрел на меня, улыбнулся, затем, поздоровавшись, сказал:

«Я собирался ехать на Западный фронт к Соколовскому и на Калининский к Еременко, с тем чтобы ознакомиться на месте с дальнейшими наступательными действиями войск и подтолкнуть Ерёменко к более активным действиям», — и далее продолжал:

«Руководство охраной и организацией поездки возлагается на вас. Весь маршрут по фронтам я скажу вам потом. Сейчас надо вам выехать в Гжатск и подготовить домик для ночлега и место, где кушать. Завтра утром встречайте наш поезд. Всё ясно?» Я говорю: ясно.

И далее добавил: «об этом никто не должен знать, в том числе и нач[альни]к Управления охраны генерал Власик».

Я повернулся и ушёл. Захватил на работе походный чемодан и выехал на машине в Гжатск. Со мной были адъютант Тужлов и шофёр Фомичёв.

Приехал в Гжатск. В городе пусто. Его недавно освободили от фашистов. Кое-где появляются женщины с детьми и старики. Мужчины все были призваны в армию, как только освободили город.

Присмотрел на окраине небольшой домик, кругом деревья. В домике оказался работник НКВД. Спрашиваю, с миноискателем прошлись? Отвечает, да. Затем пошутил, что дом реквизируем на день, и вместе с ним стали наводить порядок, и приказал подключить телефоны ВЧ-связи.

Затем поехал на ж[елезно]д[орожную] станцию. Спрашиваю нач[альни]ка, имеются ли брошенные немцами мины, снаряды, гранаты. Ответил — есть. Затем я пошёл по полотну. Отойдя с полкилометра, обнаружил снаряды, брошенные около рельс, а чем дальше шёл, тем больше попадалось немецких снарядов разных систем. Тут же валялись и заряды с порохом.

Быстро вернулся на ж[елезно]д[орожную] станцию. Связался с Москвой и передал нач[альни]ку транспортного управления НКВД, что надо принять меры по уборке боеприпасов, так как движение поезда небезопасно. Начальник Управления отвечает: везде, где немцы отступают, полно брошенных боеприпасов. Вижу, что его не проймёшь, и я прекратил разговор.

После этого я недолго ждал на станции приезда Сталина, он в назначенное время приехал спецпоездом в Гжатск. Встретил я Сталина и повёз в подготовленный домик.

Вместе с ним в прицепном вагоне приехало 75 человек охраны под видом ж/д служащих. Все в штатском. Начальнику охраны я указал, где выставлять посты. Я думал, что взятая охрана согласована со Сталиным.

По приезде я разместил т. Сталина. Ему, видно, понравилось, и он остался отдыхать в комнате. Ефимов (нач[альни]к отделения по хозяйству) начал возиться возле печурки, которая была выложена во дворе. Я прошёл к Ефимову, он уже поставил вариться первое и чайник кипятку. Прошло минут 35.

Стоим, разговариваем, вдруг со двора подходит т. Сталин и спрашивает, что мы тут делаем. Говорю, готовим обед. Он заглянул под крышку и сказал, что похлёбку (первое он всегда звал похлёбкой) есть не будет. Съешьте сами. Потом, обернувшись, увидел за кустом охранника (тот плохо замаскировался).

Сталин с удивлением посмотрел на меня и спрашивает, что это за человек? Я ответил, что из охраны. Он подумал, что я выставил. Прошло несколько минут, он увидел другого охранника под кустом и опять спросил, кто это. Я ответил, а он нахмурился и потом сказал, а откуда вы их взяли? Я ответил, что они с вами приехали. Он рассердился и сказал: «Убрать их всех. Среди населения мужчин нет, а они болтаются. Убрать!» Я возразил, а он опять — «убрать!»

Ну, я вызвал потом старшего по охране и говорю: уезжайте. Он на меня посмотрел недоумённым взглядом и говорит: а как же охранять т. Сталина? Я ему говорю: вы не спросились у него и выехали, поэтому он сам приказал убрать вас. Спрашиваю, на чём поедете? Оказалось, что они с собой грузовики взяли. Ну, я и говорю: забирайте и отправляйтесь. И больше я их не видел.

Таким образом у меня осталось охраны: я, Тужлов, мой шофёр Фомичёв, начальник отделения Ефимов и шофёр Смирнов, который был в резерве, но в прошлом возил т. Сталина, и полковник Хрусталёв. Его ст[арший] брат охранял В. И. Ленина. Ну, думаю, придётся попеременно ночами не спать.

По первоначальному плану, как мне сказал т. Сталин, он должен был ночевать в Гжатске. Потом слышал, как он говорил по ВЧ с Соколовским В. Д. — ком[андую]щим Западным фронтом, назвав себя Ивановым (его псевдоним).

После этого он внезапно передумал и говорит мне: «Сейчас вам надо выехать в район Штаба Зап[адного] фронта (Юхнов) и в лесу найти несколько домиков, где стоял штаб фронта, который теперь продвинулся вперёд. Там будем ночевать.»

Я по карте прочертил дорогу, как они поедут, а сам связался с генерал-полковником Соколовским В. Д., он мне рассказал, где в лесу искать штаб. Затем прошёл в комнату к т. Сталину и доложил, что я выезжаю, и просил его выехать не ранее как часа через два, с тем чтобы я мог там всё приготовить. Шофёру я дорогу рассказал. Затем Сталин спросил, почему ему так долго тут сидеть. Я ему разъяснил, что мне нужно полтора часа ехать, да кроме того приготовить ночлег. Ну поезжайте, сказал он.

Как только мы сели в «виллис», началась гонка, которую я сейчас не повторил бы. Сперва за рулём сидел я, а потом Фомичёв. Полевые дороги сами по себе плохие, да к тому же там прошли войска и танки. И несмотря на это мы ехали не более 40 минут. Быстро нашёл в лесу домики, к счастью, там осталась фронтовая ВЧ-станция.

Созвонился с генералом Любым (нач[альни]к охраны тыла Зап[адного] фронта) и приказал, чтобы мне подбросили заставу пограничников, а самому явиться ко мне. Вызвали девушек со ст[анции] ВЧ-связи, и они соорудили кровать с соломенным матрасом и подушкой тоже из соломы для т. Сталина. Штаб фронта, продвинувшийся] вперёд, всю мебель и кровати вывез с собой.

Остались железная кровать, которую девушки забрали себе, а нам дали поприличнее. Собрал я два стула. Девушкам сказал, чтобы вымыли полы, а сам поехал навстречу, полагая, что они будут не ранее как через час. Выехал из лесу на дорогу, чтобы не пропустить их, а сам стал бриться из лужи.

Только умылся, смотрю — идёт «паккард», а грузовика с вещами нет. Выхожу на дорогу, подымаю руку и командую: «Стой!»

Вышел Сталин, я ему начал рассказывать, что военные все вывезли с собой. Только соломенный матрас и подушку сумел подготовить. Он посмотрел на меня и говорит: «А что я, князь, что ли, мне не дворец нужен».

Ну, думаю, все в порядке. Затем я говорю т. Сталину, чтобы следовал за мной, а шофера предупреждаю о плохой дороге, ведь «паккард» бронированный, весит 7 тонн, его в поезде привезли из Москвы.

Благополучно добрались до домиков. Показал т. Сталину, где он будет спать. Он увидел ВЧ и сразу же стал звонить т. Соколовскому, чтобы приехал и доложил обстановку на фронте. Потом мне сказал, чтобы в соседней комнате поставил бутылку вина и фруктов. У нас это было с собой, а продуктовая автомашина ещё не пришла. Я сделал, что было сказано, и вышел в лес.

Т. Сталин тоже вышел и услышал шум немецкого бомбардировщика, а недалеко от нас стоял «паккард», на котором он приехал, На открытой местности. Сталин рассердился и говорит: «Заставьте этого чудака убрать автомашину в укрытие, а то разбомбят немцы».

Когда я подошёл к водителю, то он, оказывается, не может завести машину, так как мотор перегрелся. Тогда я ему сказал быстро закидать ветками деревьев автомашину, что он и сделал.

Возвращаюсь к домику, т. Сталин стоял около домика. Затем он меня отозвал в сторону и тихо говорит: «А кто это там за бугром?» Я туда, а там Тужлов лежит с автоматом, потому что Любый еще не приехал с охраной. Я подошел к т. Сталину и говорю, что это мой адъютант. Он ничего не сказал, немного мы поговорили, и он ушел в дом. Потом мне Тужлов рассказывал, как он сам испугался, когда увидел Сталина на бугре, но продолжал лежать.

Через несколько минут подъехали Соколовский и Булганин. Я подошел к Булганину и спрашиваю: у тебя, Николай Александрович, продукты есть, а то нечем кормить т. Сталина, наша машина заблудилась. Оказалось, что он только что получил продукты из Москвы. Я тут же забрал их у него и отдал их Ефимову изготовить обед.

Пока Сталин, Соколовский и Булганин совещались, я размышлял сам с собой, что всё-таки т. Сталин мнительный человек, мало кому верит, всё проверяет, так нельзя жить. Ему должно быть нелегко. Я почему-то подумал, что он, из Москвы уезжая, не сказал членам Политбюро, куда едет. Почему?

Доклад Соколовского длился не особенно долго. Вышли навеселе. Бутылочку «Цинандали» выпили. Я их проводил. Когда шли к машинам, Соколовский и Булганин наперебой мне рассказывали, как хорошо к ним отнёсся т. Сталин. Обсудили план дальнейшего наступления войск в августе.

Соколовский сказал, что на докладе Сталину он похвалил генерал-полковника Голованова (ком[андую]щий дальней авиацией), который был у них на фронте и обеспечивал бомбёжку переднего края немцев перед наступлением войск Зап[адного] фронта. В общем, настроение у них отличное.

Затем я вернулся в домик. Слышу, т. Сталин вызывает в Москве Маленкова. Когда соединили, он, поздоровавшись, сказал: «Здравствуйте, Иванов говорит». Тот, видно, спросил, откуда он звонит. Сталин на это ответил: «это не важно, откуда», и продолжал следующий разговор:

«Мне докладывал ком[андую]щий Зап[адным] фронтом т. Соколовский, что ген[ерал-]полк[овник] Голованов неплохо обеспечил бомбежку переднего края немцев перед наступлением Зап[адного] фронта. Завтра опубликуйте Указ Президиума Верховного Совета о присвоении ему звания маршала авиации». Затем он сказал «всего хорошего» и повесил трубку.

Потом Сталин по ВЧ заказал Голованова. Тот ответил. Т. Сталин ему говорит: «Я слышал, вам правительство присвоило звание маршала авиации. Завтра будет объявлено в печати. Поздравляю!» Тот, очевидно, начал благодарить, а т. Сталин ему в ответ: «Я тут ни при чём. Вы благодарите Советское правительство». Итак, Голованов — маршал авиации.

Поговорив, Сталин вышел на крыльцо. Когда потихоньку пошли с ним, он обратился ко мне с вопросом: «А что, если у нас сегодня похлёбка будет?»

Я говорю: через полчаса будет. Вижу, что не поверил, так как знал, что грузовик с продуктами заблудился.

Тогда он, видимо, решил меня проверить и говорит: а где готовят? Я ему указал на дом против нас. «А ну, пройдёмте!» Решил уличить меня.

Пошли. Пришли, вовсю горит кухня, варится мясной суп, и готовится барашек на второе блюдо. Я был доволен. Т. Сталин посмотрел на меня и вышел. Я за ним.

Через несколько минут он говорит: «По имеющимся у меня агентурным данным, вы третью ночь не спите». Я, не смутившись, отвечал с улыбкой: «Это дезинформация, т. Сталин». Он на своем стоит, что у него данные проверенные, ну я не стал возражать.

Когда дошли до домика, он добавил: «Идите и ложитесь сейчас же спать». Я говорю: после обеда. Когда пообедали, он приказал Ефимову уложить меня и не отходить, пока не усну. На это потребовалось три минуты, после чего я спал как убитый часа два.

Было уже 9 часов вечера, когда я проснулся, т. Сталин еще не спал и позвал меня. Я вошел, он говорит: «Завтра мы должны быть на Калининском фронте у Еременко. Остановимся в районе Ржева. Мы утром выедем туда поездом, а вы самолётом. Организуйте это. Когда полетите?» Отвечаю — утром. Условились по карте, где я буду его встречать.

Утром проводил Сталина до вагона и сразу же на У-2 вылетел. Через 40 минут уже был на месте. Около Ржева имеется маленькая деревня Хорошево, домов 20, и, к удивлению, не сильно разрушенная немцами.

Приехал в деревню, и мне понравился один небольшой домик с крыльцом и дворик сравнительно чистый. Захожу к хозяйке и говорю, что в этом доме остановится советский генерал на пару дней. Она, глупая, как завопит на меня. Что же это такое, при немцах полковник жил, русские пришли, генерала на постой ставят. Когда же я жить буду?!

Я тоже разозлился, говорю, чтобы через полчаса тебя не было здесь. А я уже узнал, что через дом живет ее брат, так что и она может там ночь переспать.

Остановил машину с солдатами, которых туда послал генерал Зубарев*, нач[альни]к охраны тыла фронта, солдаты мне вымели двор, сложили печурку, вымыли полы, протерли кровать, столы, и я выставил из них охрану. Всё получилось хорошо. Сам поехал на станцию. А станция оказалась одним названием. Имелись лишь остовы двух домиков, а остальное все было разрушено.

Около ж /д линии ходил какой-то ж /д чин в красной фуражке. Я подошел, поздоровался и говорю, сейчас пойдет паровоз и два вагона, надо их остановить. Он, посмотрев на меня, гражданского человека, хотя и со значком депутата Верховного Совета СССР, и говорит: это пойдет спецпоезд, и я остановить не имею права.

Я спрашиваю, а как останавливают поезда? Он показал круговые движения, а сам отошел в сторону, видимо, чтобы не отвечать за мои действия. Я встал на ж/д линию и, когда подходил поезд, стал махать кепкой, чтобы поезд остановился. Смотрю, машинист стал замедлять ход, а затем и встал. Это было на разъезде Мелехово. Я вошёл в вагон и доложил т. Сталину о готовности ночлега. Когда вышли на вокзал и сели в машину, за рулём сидел запасной шофёр, который несколько лет тому назад возил Сталина. Он так разволновался при виде Сталина, что ему стало плохо и заболела голова. Но доехали.

По приезде в домик т. Сталину понравилось размещение, но произошло недоразумение, по которому мне пришлось дать объяснение. Телефонистки ВЧ-связи поставили полевой телефон «Эриксон» (английский). Когда надо говорить с абонентом, то вначале покрутить ручкой, а потом прижимать клемму.

Т. Сталин поднял трубку и заказал Еременко (ком[андую]щего фронтом), а разговор не получается. Я ему рассказал, что надо вертеть ручкой и нажимать клемму, но уже увидел, что он сердится. Я сразу ушёл. Со двора слышу уже по телефону начался «шум», который длился минут десять из-за того, что фронт топчется на месте. Получился разговор «по-русски» раза два в адрес Ерёменко, что с ним редко случалось, и он повесил трубку. Я впервые слышал такую ругань Сталина. Потом позвал меня и говорит: «Сейчас приедет Ерёменко. Надо встретить у деревни и проводить сюда. Кто это может сделать?». Я ему говорю: нач[альни]к охраны тыла Калининского фронта г[енерал-]м[айор] Зубарев (наш пограничник). — «Давайте его сюда».

Я быстро вышел, послал за Зубаревым, и когда он пришёл, я рассказал ему, какое задание даст т. Сталин. При этом добавил, что называть его надо т. Сталин, без всяких титулов. «Поняли?» — спрашиваю его. Он на меня уставился и говорит: «Я ещё ни разу не видел т. Сталина». Я говорю: «Ну вот и увидите». Он смутился, как балерина, и я его повел. Дорогой еще раз предупредил называть т. Сталин.

Пришли. Смотрю, Зубарев побледнел и молчит. Говорю: вот генерал Зубарев, т. Сталин. В это время Зубарев собрался с духом и начал: «Товарищ Верховный Главнокомандущий, маршал Советского Союза, по вашему приказанию генерал-майор Зубарев прибыл». Сделал шаг влево и щёлк каблуками.

Т. Сталин подошел к нему и поздоровался, тот ему: «Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза». Шаг в сторону, щёлк каблуками.

Т. Сталин посмотрел на меня, я уже понял, что мне будет за этот «доклад». Затем спросил Зубарева, знает ли он Еременко? Зубарев опять отвечал с полным титулом, щелк каблуками, и так продолжалось, пока Зубарев ушел. Мне бы уйти. Но я знал, что т. Сталин вернет и выругает.

Стою. Он поглядел на меня и говорит: «Ничего не сделает, ничего не понял». Я говорю: приведет. «А что он как балерина прыгает?» Я говорю, он смутился, разговаривая с вами, но приведёт Ерёменко.

Я ушёл. Через минут 30, смотрю, едет легковая машина, а за ней пикап с людьми, с кино и фотоаппаратами. Чтобы не пылить, я остановил их метрах в 30 от дома. Поздоровались с Еременко, и тут же я махнул рукой пикапу, чтобы уезжал обратно.

Ерёменко стал просить оставить эту «кинобригаду» для того, чтобы сфотографироваться со Сталиным «в фронтовых условиях». Я сказал: пока убери, а когда договоришься с т. Сталиным, тогда позовём.

Тогда Ерёменко стал просить меня, чтобы я доложил Сталину о его намерении сфотографироваться. Я уже знал, что будет у них при встрече буря, поэтому ответил — спроси сам. Я провёл его к Сталину. Уходя, я вновь услышал разговор на высоких тонах, почему фронт не выполнил боевую задачу, поставленную Ставкой. И такой разговор продолжался более получаса.

Я ходил по дворику. Потом они вышли во двор. В это время меня отозвал пограничник из войск НКВД по охране тыла фронта и доложил, что только что по радио сообщили, что наши войска заняли Белгород и выбивают фашистов из г. Орла.

Я подошёл и доложил об этом Сталину. Он, улыбнувшись, сказал: «В старой Руси победу войск отмечали при Иване Грозном звоном колоколов, кострами, гуляньями, при Петре I — фейерверками, и нам надо тоже отмечать такие победы. Я думаю, надо давать салюты из орудий в честь войск победителей». Мы с Ерёменко поддержали эту мысль.

Далее Ерёменко вновь повторил т. Сталину, что его фронт начнёт активные действия и освободит от немцев города. (Кстати сказать, эти обещания Ерёменко так и не выполнил в дальнейшем, и его скоро за обман освободили от [должности] командующего фронтом.)

Перед отъездом Ерёменко Сталин опять потребовал вино и фрукты и выпили по рюмке за успех на фронте. После этого Ерёменко осмелел и говорит: «т. Сталин, мне хотелось бы с вами сфотографироваться во фронтовых условиях».

Сталин посмотрел на него, промолчал и говорит: «А что, неплохая мысль». Ерёменко расцвел. Я подумал, что кинооператоров, которых угнал от деревни, теперь не найду и будет мне неприятность. Далее Сталин сказал: «Давайте, Ерёменко, условимся так: как только ваш фронт двинется в наступление и освободит Смоленск от немцев, вы оттуда позвоните мне в Москву, и я приеду специально к вам туда, и сфотографируемся». Тогда я понял тонкость иронии Сталина.

Начало уже темнеть. Сталин пошёл в избу. Я решил, что он пошёл спать, так как время было около 9 час[ов] вечера. Я проинструктировал пограничников из охраны тыла, а сам пошёл прилечь, так как утром выезжаем в Москву.

Сколько спал, не знаю, наверное, не более 20 минут, как меня Ефимов начал трясти за рукав и говорит: «Зовёт Хозяин», — так охранники звали Сталина. Я ему говорю, так он же пошёл спать. — «Нет, он ждёт вас». Я быстро пошёл. Смотрю, во дворе стоит Сталин и одну руку держит за спиной.

Я подошёл и сказал — прибыл по вашему приказанию, и приложил руку к козырьку кепки (я был в гражданском костюме, косоворотка и кепка). Сталин посмотрел на меня сердито: «А чего вы козыряете?» — «Я военный человек, т. Сталин», — отвечаю ему. «А я гражданский, по-вашему?» — «Нет, вы тоже военный», — отвечаю ему. Сталин: оштрафовать вас за непочтение к старшим.

Затем вынул из-за спины бутылку коньяку и наливает мне рюмку. Затем говорит: «Будьте здоровы, т. Серов, вы хорошо потрудились, спасибо», — и подаёт мне рюмку.

Я отвечаю: «Большое спасибо, т. Сталин, за внимание, но пить не могу». Сталин: как так, почему?

Я отвечаю, что я при исполнении служебных обязанностей, поэтому не могу. Сталин: «А я, что, по-вашему, гуляю, а не исполняю служебные обязанности?»

Я отвечаю: «И вы работаете». Т. Сталин: «Тогда оштрафовать вас ещё раз». Ну, я упёрся и говорю: пить не буду, завтра рано вставать, а сам думаю, я за всю войну рюмку коньяку не выпил, а тут разве буду пить?

Я увидел, около угла стоял Хрусталёв, хороший сотрудник охраны. Его старший брат охранял В. И. Ленина. И говорю: «Вон стоит, т. Сталин, Хрусталёв, он здорово может выпить». Тогда т. Сталин подозвал Хрусталёва, тот принял рюмку, выпил до дна, крякнул, поблагодарил т. Сталина и отдал обратно рюмку. Я сразу за угол дома и таким образом избежал этой неприятности. Когда Сталин ушёл спать, я сменил Хрусталёва на посту, так как его начало уже развозить.

В 8 часов утра я пошёл разбудить т. Сталина. Он лежал в кровати не раздеваясь. Сам я вышел во двор. Затем вышел т. Сталин, подошёл ко мне и говорит: «А что вы дадите хозяйке этого дома за то, что мы тут жили?»

Вообще говоря, я ничего не хотел ей давать, так как она не хотела нас пускать, но подумал и говорю: дам 100 рублей. (У меня в кармане было всего 100 р.) Т. Сталин говорит: «Мало этого». Я: «Так мы же прибрали ей двор, вымыли полы, убрали грязь, а не она это сделала». Т. Сталин: «Отдайте ей продукты, мясо». Я: «Хорошо». Т. Сталин: «Фрукты отдайте». Я уже не мог выдержать и рассказал, как она не хотела пускать. Т. Сталин: «Ну, ладно, отдайте, и вино если есть». Я: «Хорошо, отдам».

Когда подали машины для отъезда, несколько стариков, крестьян, женщин подошли и увидели т. Сталина. Он, садясь в машину, поприветствовал их. Они радостно замахали руками.

На ж /д станции я посадил их в поезд, попрощался и поехал «расплачиваться» с хозяйкой. Она подошла ко мне и говорит: «Так ведь это же т. Сталин был». Я говорю: «Да».

«Так пусть он у меня живёт, сколько хочет. Я ведь не знала, что это Сталин». Ну, я расплатился с ней, как обещал Сталину, и поехал на аэродром для вылета в Москву.