25 июня 1987 года руководство СССР провозгласило курс на экономические реформы.
● Как реформировали до перестройки.
Чего уж точно не следует делать, рассуждая об экономике СССР, – так это представлять её неким монстром, который как закостенел в начале 20-х, так в неизменном состоянии до горбачёвских времён и протянул.
Всё было как раз наоборот.
Управление экономикой практически постоянно реформировалось, и, возможно, как раз в этом причина довольно печального результата перестроечной попытки: смысл реформирования размылся, ценный опыт не был отрефлексирован, главное и второстепенное смешались.
Итак, коротко по датам.
1. Первая реформа известна – переход от военного коммунизма к НЭПу. О нём часто говорят как о вынужденном шаге. Но вынужденном не потому, что только капитализм и жизнеспособен, а потому любая система управления предполагает эволюцию от простых форм организации к сложным.
2. Далее: сворачивание НЭПа как системы управления экономикой – как только бюрократический аппарат смог не только взять на себя функции рынка, но и в ряде случаев выполнять их более эффективно, чем рынок. При этом отдельные элементы НЭПа работали в унисон с общей системой и дожили до второй половины 50-х: артели потребкооперации в СССР выпускали даже снаряды и оружие, не говоря уж о товарах народного потребления.
3. Хрущёвская реформа (1957), заменившая отраслевой принцип управления на территориальный. Пример того, как хорошую в целом идею – децентрализацию – можно превратить в форменное безобразие. К чему, например, было дробить подчинённость предприятий стратегических отраслей между республиками, если логика их создания и управления – именно общесоюзная? В результате всё равно пришли к гибридному (территориально-отраслевому) принципу, а потом и вовсе вернули как было. Вернее, не совсем «как было»: в рамках подготовки реформы артели упразднили, оставив уж совсем мелкие (1956), а вот обратно не вернули.
4. Косыгинская реформа (1965) – с одной стороны, ликвидировавшая наиболее одиозные моменты предыдущей (те же совнархозы как базовый территориальный элемент управления предприятиями). С другой, именно предприятие стало рассматриваться как базовая хозяйственная единица, причём частично самостоятельная. Известное перестроечное слово «хозрасчёт» на самом деле внедрял ещё Косыгин. Вот, например, распоряжение от 1967 года: «О переводе совхозов и других государственных сельскохозяйственных предприятий на полный хозяйственный расчёт».
Критерием эффективности предприятия стали вполне привычные нам понятия – прибыль и рентабельность. А за счёт прибыли предприятия стали формировать фонды (премиальные, жилищного строительства), то есть внедрять то самое «…каждому по труду».
Правда, было одно «но»: после резкого скачка цен на нефть (1973) руководство не удержалось от лёгкого пути решения проблем и начало забивать возникающие в процессе финансовые (а затем и системные) дыры нефтедолларами.
● Чем отличались экономические реформы Горбачёва?
Может показаться, что они были развитием реформы Косыгина или возвратом к ней. Дело в том, что, хотя реформа и была свёрнута, исследования продолжались: с 1967 по 1980 годы продолжался так называемый Щёкинский эксперимент.
Этот химкомбинат в Тульской области получил крайне широкие права по формированию фонда оплаты труда, сокращению персонала и прочим организационным решениям.
В результате за указанный период производительность труда выросла в 3,4 раза, выпуск продукции – в 2,7. Предприятие сократило 870 человек и за счёт их зарплат повышало материальную заинтересованность остальных работников. Организаторы нового экономического курса об этом опыте знали и учитывали его результаты.
Однако в середине 80-х главная задумка была немного иной. Не создать новый инструментарий, а демонтировать уже существующий, вернуться в начальную точку (НЭП), отдав тем самым всё что можно на откуп рынку.
Для этого ещё до декларирования нового экономического курса начали прорабатывать механизм создания совместных предприятий с иностранным капиталом (август 1986), а также возврат в правовую систему индивидуальной трудовой деятельности (ноябрь 1986) и кооперативов (февраль 1987). В июне на пленуме ЦК КПСС всё это лишь собрали воедино, по итогам чего приняли закон «О государственном предприятии» (30 июня 1987) – вернув предприятия к модели хозрасчёта, только в гораздо более свободной форме.
● Цели и результат.
Главными целями всей этой чехарды было стремление ликвидировать дефицит – в разумной надежде, что самозанятость и кооперативы возьмут на себя производство товаров народного потребления, бытового обслуживания, общественного питания, смогут закрыть те бреши, до которых не доходят руки у правительства.
А массовое разрешение СП и последовавший затем отказ от монополии на внешнюю торговлю (начало 1987) были попыткой восстановить приток валюты, серьёзно уменьшенный просадкой цен на нефть и санкциями США.
Вместо этого кооперативы ринулись «ликвидировать дефицит» путём выкупа продукции у госпредприятий с соответствующей перепродажей уже по собственным расценкам. А предприятия занялись примерно тем же (сбыт сырья и полуфабрикатов за рубеж), только за валюту.
В итоге на упавшей цене нефти СССР терял около 20 млрд долларов в год начиная с 1986-го. Антиалкогольная кампания обрушила поступления в бюджет на 40% (с 60 до 35-38 млрд рублей), причём именно «пьяные деньги» дотировали цены на основные продукты.
Приватизация и обналичка государственной прибыли кооперативами и предприятиями, (и те, и другие предпочитали вкладывать в товары) вконец разбалансировали экономику.
В такой ситуации продолжать демонтировать систему государственного контроля экономики было не просто риском, а самоубийством.
В гораздо менее опасной ситуации Рузвельт принудительно выкупал у населения золото, учреждал регулирование спроса, предложения и цен, вводил американский вариант принудительных работ. Попытались регулировать рыночную экономику и в СССР (постановление ВС СССР «О концепции перехода к регулируемой рыночной экономике в СССР» в июне 1990), однако к тому времени большая часть республик уже успели провозгласить экономическую автономию и занимались постановкой на учёт республиканской собственности.
Таким образом, новый курс не просто разрушил союзную экономику, он ликвидировал союзное государство – форму существования этой экономики.
