Приписка Герцена в письме к Н. А. Серно-Соловьевичу о своей готовности совместно с Чернышевским издавать «Современник» за границей явилась достаточным предлогом для обвинения Чернышевского в связях с революционной эмиграцией. 7 июля 1862 года Чернышевский был арестован и заключен в Петропавловскую крепость.
«Дни свободы его были уже сочтены. Полиция ждала только предлога, чтобы пресечь его деятельность.
Летом 1862 года такой предлог представился. Агентами правительства было отобрано на границе у некоего Ветошникова, вернувшегося в начале июля из Лондона, письмо Герцена к Н. Серно-Соловьевичу с припиской: «Мы готовы издавать «Современник» здесь с Чернышевским или в Женеве — печатать предложение об этом? Как вы думаете?»
Упоминание имени Чернышевского в письме Герцена было сочтено достаточно благовидным предлогом для того, чтобы арестовать его.
Близкие знакомые Николая Гавриловича — молодой сотрудник «Современника» Антонович и доктор Боков — были свидетелями драматической сцены, разыгравшейся 7 июля 1862 года в квартире Чернышевского на Большой Московской улице.
В этот день Антонович зашел около полудня к Чернышевскому поговорить об издании собрания сочинений Добролюбова. Николай Гаврилович был в квартире один, так как домашние его — Ольга Сократовна е сыновьями Александром и Михаилом — гостили в Саратове.
Вскоре подоспел и Боков, и они втроем перешли из кабинета в зал. Прошло более часа, и вдруг мирная их беседа была прервана резким звонком в передней. Через минуту в зал вошел офицер и сказал, что ему нужно видеть Чернышевского.
— Я — Чернышевский, к вашим услугам, — выступил вперед Николай Гаврилович.
— Мне нужно поговорить с вами наедине, — сказал офицер.
— А, в таком случае пожалуйста ко мне в кабинет, — проговорил Николай Гаврилович и, как рассказывает Антонович, поспешно устремился из зала.
Оторопевший офицер сначала растерянно бормотал:
— Где же кабинет? Где же кабинет?
Но через некоторое время он громко воскликнул:
— Послушайте, укажите мне, где кабинет Чернышевского, и проводите меня.
Тогда из передней явился пристав Мадьянов и провел офицера в кабинет.
Возвратившись оттуда, он стал убеждать Антоновича и Бокова уйти из квартиры.
— Но мы перед уходом непременно пойдем проститься с хозяином, — заявил Антонович.
Войдя в комнату, они увидели, что Николай Гаврилович и жандармский полковник сидели у стола. Николай Гаврилович в эту минуту проговорил:
— Нет, моя семья не на даче, а в Саратове.
— До свидания, Николай Гаврилович, — сказал Антонович.
— А вы разве уже уходите? — спросил Чернышевский. — И не подождете меня? Ну, так до свидания!
И он, высоко подняв руку, с размаху опустил ее в руку Антоновича.
Полковник Ракеев, производивший обыск у Чернышевского, в 1837 году сопровождал тело Пушкина, тайно вывезенное ночью из Петербурга в Святогорский монастырь. Этот же Ракеев делал первый обыск и у Михаила Ларионовича Михайлова в сентябре 1861 года.
Тщательным образом обыскав теперь всю квартиру Чернышевского, Ракеев отобрал рукописи и письма, показавшиеся ему особенно подозрительными, а также «недозволенные книги» и, сложив все это с помощью квартального в большой холщовый мешок, запечатал.
Гремя саблей, расхаживал Ракеев из комнаты в комнату, по-собачьи обнюхивая все и ко всему прикасаясь какими-то воровскими движениями.
Когда обыск был, наконец, закончен, Ракеев, составив с квартальными акт, обратился к Чернышевскому со словами:
— Выполняя приказание управляющего Третьим отделением генерал-майора Потапова, я принужден пригласить Вас, милостивый государь, с собою.
Тотчас после обыска Чернышевский был доставлен в Петропавловскую крепость и заключен в Алексеевский равелин, где содержались наиболее опасные, с точки зрения правительства, «преступники»»…
