Городовые в плену у взбунтовавшихся солдат. Петроград 6 марта 1917 год
Кто знает, как пошла бы война дальше, не будь Февральской революции и не прояви себя последний Романов последним капитулянтом. Ссылки последних лет на то, что император попросту не желал проливать русской крови, абсолютно несостоятельны. На Ходынке ее была река, в войне с Японией за лесные концессии на Ялу — море, в Первой мировой войне — океан. Да и прямо скажем, не собирался Николай II спокойно смотреть на начавшиеся беспорядки в столице — послал туда карательный отряд во главе с генералом Николаем Ивановым с отнюдь не миротворческими целями. Другое дело, что выбор карателя для падающего самодержца был на редкость неудачен — Иванов уже достаточно показал себя в ходе войны, чтобы не доверять ему важные военные экспедиции.
Беспорядки в Петрограде, вспыхнувшие 6 марта под предлогом «голода» с разгрома булочных и лавок и усугубившиеся открытым мятежом 12 марта с подачи унтер-офицера Волынского запасного полка Тимофея Кирпичникова (взбунтовавшиеся волынцы прикончили начальника своей учебной команды штабс-капитана Ивана Лашкевича), прокатились по всем подразделениям столичного гарнизона. Они были поддержаны населением города и наиболее активными членами оппозиции в Государственной Думе, что в итоге привело к цепной реакции, которую уже не мог контролировать никто. Ни власть, ни люди, на нее покушавшиеся. Джинн революции был выпущен из бутылки и быстро превратился в тот самый знаменитый русский бунт, бессмысленный и беспощадный. «Великая бескровная революция» только в Петрограде стоила 1443 убитых и раненых, среди которых значились 60 офицеров и 809 нижних чинов.
К середине марта апокалипсический хаос в столице достиг апогея — уже никто ничем не управлял. Полиция и жандармы на улицу носа не показывали, банды мародеров сновали средь бела дня, запросто грабя и убивая. Забастовки, митинги, демонстрации, флаги, крики «Долой!». Солдаты бегали из казарм на митинги, и не думая слушаться приказов офицеров. Те сами в казармах не рисковали появляться — участились случаи самосуда. Власть валялась под ногами, к ней уже потянулись десятки рук, но никто не знал, продержится ли он у власти хотя бы больше суток.
Впоследствии несколько офицеров — участников событий в своих записках вспоминали, что «растерянность и всеобщее непонимание положения в столице были так велики, что один твердый батальон, во главе с начальником, понимающим чего он хочет, мог повернуть вверх дном всю обстановку».
