Иван Губкин родился 9 (21) сентября 1871 года в селе Поздняково Муромского уезда. И как свой знаменитый земляк Илья Муромец, Иван Губкин, можно сказать, до тридцати трех лет «лежал на печи и жевал калачи» (по крайней мере, занимался чем придется, а не чем хотелось). А потом что-то щелкнуло в голове богатыря, он очнулся от векового сна, перевернул страницу, начал жизнь с чистого листа и изменил окружающий его мир.
Будучи средним из пяти детей, Иван стал единственным из них, кто хотя бы научился читать, писать и считать. Остальная семья оставалась неграмотной. Отец – Михаил Губкин – был крестьянином, но занимался «отхожими промыслами», вербуясь то в бурлаки, то в рыбаки. При этом стоит отметить, что благодаря природному уму отец Губкина, несмотря на то что был неграмотным, умудрялся работать финансистом бурлацкой артели, просто держа в голове все цифры, ведомости и «транзакции».
Считается, что если человек хотя бы до 35 лет не нашел свое истинное призвание в жизни, то у него уже не хватит ни сил, ни времени, ни гибкости ума, чтобы освоить новую профессию и все начать сначала. Это принято считать сегодня, может так были и ранше, может быть. Но как показывает практика, есть в жизни место и вот таким случаям. Столетие назад, когда средняя жизнь была короче, а социальные условия первого русского капитализма жестче, казалось бы, это должно быть тем более верно. Тем удивительнее судьба Ивана Губкина – «нефтяного комиссара», который формально начал заниматься нефтью только в 40 лет. Но сделал ее своей судьбой.
Губкин поступил в Горный институт в 1903 году, а окончил с опозданием – лишь в 1910 году. Помешали первая русская революция (1905–1907), а также бесконечные выезды на «гастроли». Так Губкин называл свои «подработки» по поиску нефти на частных участках Кавказа, выезжать на которые он начал еще будучи «студентом». За экспертизу перспективности того или иного участка неплохо платили, и Губкин наконец-то смог обеспечить и себе, и своей семье достойное существование. Однако идти на постоянную службу к тому или иному нефтяному магнату Губкин отказывался – дорожил независимостью своей экспертизы. К тому же он хотел посвятить себя науке, а не гнаться за «длинным рублем». Тогда про Губкина говорили, что у него талант «нефтоходца» – человека, который «чувствует» нефть под землей. На самом деле никакой мистики в этом не было – сказывались фундаментальные знания Губкина по геологии, на базе которых он и строил свой аналитический и новый картографический метод.
Когда Губкин окончил Горный институт, ему стукнуло 40 лет. Его коллеги по цеху уже давно обзавелись учеными степенями, сделали карьеру или даже основали собственное дело. Он же – студент-переросток – в 40 лет все еще выглядел как народный учитель – сапоги, толстовка, борода. Приходилось догонять.
Но Губкин был крайне уверен в себе. «В науку я вошел хозяином», – напишет он позже в воспоминаниях. После окончания института, в том же 1910 году, Губкин выезжает в свою первую научную экспедицию – в район Майкопских промыслов.
Здесь наблюдалась аномалия, которой тогда не могли найти объяснения. Основным нефтеносным районом Российской империи в ту пору числился Баку. Значение азербайджанской нефти было настолько велико, что при открытии, уже во времена СССР, других нефтеносных районов их называли Второе Баку (Волго-Уральский район) и Третье Баку (Западная Сибирь). Уинстон Черчилль говорил, что «если нефть – королева, то Баку – ее трон». В Баку нефть залегала пластами, и если какой-то из участков оказывался нефтеносным, то это значило, что и соседние участки тоже дадут нефть, так как добываться она будет из одного и того же пласта.
Губкин уезжал из одной страны, а вернулся весной 1918 года в совершенно другую. «Молодой» ученый принял Октябрьскую революцию сразу и без оговорок. Советская власть, которая во многом представляла собой в 20-е годы власть технократов, также с радостью приняла Губкина в свои объятья. Сразу после возвращения Губкин делает доклад в ВСНХ об американских нефтяных промыслах, а также набрасывает программу освоения нефтяных ресурсов Советской России. Основной тезис: страна, которая черпает нефтяные ресурсы только в одной точке (Баку), находится в опасности. Необходимо переносить основной объем нефтедобычи в центральные районы страны, а для этого надо активно заняться нефтеразведкой, при этом стремиться открыть столько новых месторождений, сколько возможно.
Губкин предлагает обратить внимание на район Второго Баку (Волго-Уральская нефтяная область, преимущественно Татарстан и Башкирия). Считается, что именно это решение в 1942 году, когда немецко-фашистская армия почти отрезала пути к кавказской нефти, немало помогло Советскому Союзу спастись от нефтяного голода, который угрожал ему проигрышем войны.
Однако в первые годы существования Советской России нефтяной голод был «архиострейший». Оно и неудивительно: контроль над железными дорогами и самим Баку все время прерывался из-за войны. Печи топили сушеной рыбой и растительным маслом, автомобили заправляли спиртом и скипидаром. На полном серьезе обсуждался фантастический проект доставки бакинской нефти в Москву при помощи караванов, однако под рукой не оказалось необходимого количества верблюдов.
Именно поэтому идеи Губкина, обещавшие смягчить дефицит, были приняты на ура. Он начинает работать в Главном нефтяном комитете, также возглавляет Главсланец. Будущий академик трудится по 15 часов в сутки и в ближайшие 15 лет не берет ни одного отпуска. Кажется, что он оказался в любимой среде и наконец-то с полной отдачей занялся любимым делом. Так Губкин превращается в «нефтяного комиссара», в «главного по нефти».
Он регулярно встречается с Лениным и разрабатывает планы освоения нефтяных ресурсов Советской России. Уже летом 1919 года Губкин отправляется в разведывательную экспедицию в Поволжье, по результатам которой публикует статью «Горючие сланцы и нефть Поволжья». Стоит отметить, что в это время Губкин ведет довольно активную просветительную и пропагандистскую работу. Он оратор, полемист, газетчик, преподаватель и популяризатор науки. В 1920 году он избирается профессором Московской горной академии, а через два года становится ее ректором. А вдобавок к этому он вступает в должность директора Московского нефтяного института.
Важно отметить, что, несмотря на поддержку Ленина и ВСНХ, очень долгое время среди специалистов нефть Второго Баку считалась фантазией Губкина. То, что он предсказывал исходя из своих геологических идей, не укладывалось в представления коллег по цеху, не имевших настолько же фундаментальных знаний. Его критиковали, над ним смеялись. Да, «выходы» нефти на поверхность в этом районе происходили регулярно и наблюдались на протяжении нескольких столетий – но до самой нефти здесь никак не удавалось добуриться.
Первый нефтяной фонтан Второго Баку был открыт случайно лишь 16 апреля 1929 года, во время бурения скважины по добыче калийной соли. В технической документации было сказано, что соль залегает на глубине от 155 до 300 метров. Когда отметка в 300 метров была преодолена, а соли не нашлось, руководитель бурения профессор Преображенский «вымолил» продолжать бурение с целью «уточнения геологии» (не бросать же). В итоге на отметке 325 метров бур пробил нефтяной пласт. Вместо соли нашли нефть.
К 1920 году Советская Россия исчерпала последние нефтяные ресурсы. Баку вернулся под контроль большевиков, но его скважины были разрушены и нуждались в восстановлении (план реанимации добычи в Первом Баку также разрабатывал Губкин; позже благодаря этой титанической работе он станет главой Азербайджанской Академии наук). В будущей конфигурации нефтяных ресурсов СССР Губкин рассматривал Баку уже не как основную базу добычи (которая иногда давала стране до 90 % нефти), а как экспериментальный полигон для тестирования новой техники и новых методов добычи. Например, методов вторичной добычи нефти, в частности «газификации пласта», которая также была предложена Губкиным и которая позволила получать из того же месторождения много больше сырья (нефть выдавливало из пласта газом).Следующий 1921 год примечателен не только тем, что Губкин начинает читать свой первый в жизни курс лекций по геологии нефти, но еще и тем, что в руководстве партии и правительства началась острая дискуссия о предоставлении иностранцам нефтяных концессий. Губкин выступил резко против этого решения, переругавшись с половиной членов ЦК. Согласно его логике, концессии только затормозят развитие советского нефтяного дела; пускай медленно, пускай с ошибками, но надо все восстанавливать самостоятельно. Это будет и школа, и трудовой подвиг, и толчок к развитию отечественных технологий. Если страшно сразу начинать с нефти – надо «потренироваться» на сланце. Мнение Губкина возобладало. В 1922 году первый съезд нефтедобытчиков принял губкинский план восстановления нефтяной промышленности страны.
Последние годы жизни Губкина отмечены такой же интенсивной деятельностью, как и первые постреволюционные годы. Ученый мотается по стране (Кубань, Баку, Туркмения, Поволжье, Сибирь), лично проверяет каждую новую догадку, лично присутствует при бурении, лично «тестирует» новые изобретения. Помимо всего этого Губкин издает и редактирует ведущий отраслевой журнал – «Нефтяное хозяйство». В 1930 году Московская горная академия была расформирована, и на ее месте образовано шесть новых самостоятельных институтов. Нефтяной институт возглавил Губкин. Еще при жизни учебному заведению было присвоено имя первого ректора.
Перед самой смертью Губкин высказал идею о нахождении за Уральским хребтом еще одного, огромного нефтяного района – Третьего Баку. В 1960 году, когда была добыта первая тюменская нефть, догадка Губкина блестяще подтвердилась.
Увы, сам он до этого не дожил. Работа на износ подорвала здоровье нефтяного академика, и 21 апреля 1939 года Иван Губкин скончался. Можно сказать, что он прожил две очень разные жизни. Первые сорок лет он не знал нефти, а вторую ее половину он жил только нефтью.
