Фотомонтаж от «Русского исполина»
С 20 января по 6 февраля Колчака допрашивали члены Чрезвычайной следственной комиссии, назначенной руководством Политцентра — эсеро-меньшевистской организации, которой в те дни принадлежала власть в Иркутске. Состоялось девять заседаний, на которых члены комиссии не смогли выдвинуть реальных обвинений Колчаку. Значительная часть протоколов посвящена выяснению обстоятельств его дореволюционной биографии; лишь в самом конце вопросы стали касаться периода Гражданской войны.
Но и эти «отредактированные» и, как доказано сейчас, искаженные протоколы допроса стали изыматься, начиная с 1930-х годов, из библиотек и оказались практически недоступны читателям.
После передачи власти Политцентром Военно-революционному комитету председателем следственной комиссии стал С.Г. Чудновский — уроженец Бердичева, профессиональный революционер, который с июня 1918 г. сидел в красноярской и иркутской тюрьмах (был взят в плен чехословаками). Свою деятельность новый председатель начал с того, что попытался лишить Колчака стакана чая, который ему обычно подавали на допросах. Тогда один из членов комиссии — эсер И.Г. Лукьянчиков — отдал адмиралу свой стакан
Последние допросы велись на фоне резко обострившейся ситуации в Иркутске — к городу подходили части генерал-майора С.Н. Войцеховского, назначенного 25 января 1920 г. главнокомандующим Восточным фронтом. На случай, если бои начались бы в самом Иркутске, Чудновскому поручили сформировать отряд, который мог бы отвезти Колчака в более надежное место. Он пошел дальше — предложил немедленно расстрелять 18-20 человек из числа «руководящей головки» контрреволюции. И быстро составил список, в котором ревком выделил две первых фамилии — Колчака и Пепеляева.
Уже много лет исследователей занимает вопрос: был ли произведен расстрел с ведома лично председателя Совнаркома В.И. Ульянова (Ленина)? Основной аргумент в пользу этой версии — шифрованная записка Ульянова, адресованная заместителю председателя Реввоенсовета Республики Э.М. Склянскому:
«Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске»
Долгое время эта записка считалась неопровержимым доказательством того, что Колчак убит по распоряжению из Москвы. Но в 1999 г. Российским государственным архивом социально-политической истории документ был опубликован с указанием даты — 24 февраля 1920 г. Иными словами, речь в ленинской записке шла об уже свершившемся факте, который нужно было как-то обосновать, отведя подозрения в «самодеятельности» от Сибревкома.
Эту версию высказал в своей книге П.Н. Зырянов. Ее подтверждает и шифрованная телеграмма И.Н. Смирнова, отправленная Ульянову и председателю Реввоенсовета Республики Л.Д. Бронштейну (Троцкому) из Красноярска еще 26 января 1920 г.:
«Сообщаю, что: Первое — в Иркутске власть безболезненно перешла к комитету коммунистов <…> Пятое — сегодня ночью дал по радио приказ Иркутскому штабу коммунистов (с курьером подтвердил его), чтобы Колчака, в случае опасности, вывезли на север от Иркутска. Если не удастся спасти его от чехов, то расстрелять в тюрьме».
В любом случае очевидно, что расстрел Колчака и Пепеляева был актом внесудебной расправы. Косвенно это признавало и руководство большевиков — именно поэтому постфактум появилось упомянутое выше обвинительное заключение. Бесспорно и то, как замечает историк В.Г. Хандорин, «…что решение о расстреле Колчака было вынесено вскоре после официального постановления ВЦИК и Совнаркома об отмене смертной казни от 17 января 1920 года»
«Лучший сын России погиб страшной, насильственной смертью. Великая душа — твердая, чистая и любящая — испытала, прежде чем расстаться с телом, те крестные муки, о которых даже догадываться не смеет человек, не отмеченный Богом для высшего самоотречения…
Александр Куприн писал в газете «Новая русская жизнь»
Я благоговейно верю рассказу о том, что Колчак отклонил предложенные ему попытки к бегству. Моряк душою и телом, он — по неписаному величественному морскому закону — в качестве капитана остался последним на палубе тонущего корабля. Но, если когда-нибудь, очнувшись, Россия воздвигнет ему памятник, достойный его святой любви к родине, то пусть начертают на подножии горькие евангелистические слова: «И враги человеку домашние его»»
Сохранились воспоминания троих участников и непосредственных свидетелей расстрела — коменданта тюрьмы В.И. Ишаева, С.Г. Чудновского и коменданта Иркутска И.Н. Бурсака (Б.Я. Блатлиндера). Кроме того, в 1992 г. журналист Б. Камов привел фрагменты расшифровки аудиозаписи интервью с одним из членов расстрельной команды К.Д. Вагановым. Детали у каждого из очевидцев свои. Отдельно стоит остановиться на мемуарах Чудновского, написанных и впервые опубликованных по горячим следам, еще не отредактированных при дальнейших изданиях. По изначальной версии председателя следственной комиссии, все происходило следующим образом:
«…я приехал в тюрьму, чтобы привести в исполнение волю революционного комитета. Удостоверившись, что караул состоит из верных и надежных товарищей, я вошел в тюрьму и был проведен в камеру Колчака. Адмирал не спал и был одет в меховое пальто и шапку. Я прочитал ему решение революционного комитета и приказал моим людям надеть ему ручные кандалы. «Таким образом, надо мной не будет суда», спросил Колчак. Должен сознаться, что этот вопрос застал меня врасплох, но я не ответил и приказал моим людям вывести Колчака. […]
Колчак и Пепеляев были выведены на холм на окраине города, их сопровождал священник, они громко молились.
Я поставил их обоих на вершину холма. Колчак, стройный, гладко выбритый, имел вид англичанина. Пепеляев короткий, тучный, очень бледный, с закрытыми глазами имел вид трупа.
Наши товарищи выпустили первый залп и затем для верности второй — все было кончено»
Как только информация об убийстве Колчака и Пепеляева распространилась (как в России, так и за ее пределами), у многих стали появляться сомнения относительно места и даже способа совершения злодеяния. Отчасти подогревали подобные слухи и сами участники событий.
«По свидетельству одного из современников, […] С.Г. Чудновский «определенно заявил, что адмирал не был расстрелян: «Казнь мы ему придумали чувствительную и экономную»» (в другой версии рассказа: «Мы его не расстреляли… Казнь придумана почувствительнее и экономнее»), — и даже если сохранять надежду на иносказательное толкование этих глумливых слов или считать весь рассказ апокрифическим, документы как будто свидетельствуют о лживости многократно опубликованных советских описаний смерти Колчака на берегу реки Ушаковка…» — пишет биограф Колчака А.С. Кручинин.
Среди документов, принадлежавших внуку адмирала Александру Ростиславовичу Колчаку (1933-2019) и после его смерти проданных на аукционе (к счастью, большинство из этих уникальных бумаг вернулось в Россию), есть письмо, адресованное в 1920 году неким С. Палавиным вдове Колчака С.Ф. Омировой:
«Когда его привели на казнь он был совершенно спокоен и просил дать только несколько минут, в течение которых, он сосредоточился и затем: сказал: «Я готов!». Был дан приказ стрелять, но солдаты отказались его убивать. Тогда произошло замешательство, после чего, один из комиссаров (еврей) вызвался его убить и покончил тремя выстрелами. Впоследствии, этот комиссар был расстрелян большевиками, так как на нем найдены были вещи, принадлежавшие Адмиралу Колчаку».
Обстоятельства гибели Колчака стали обрастать легендами практически сразу. По одной из них перед смертью адмирал пел романс «Гори, гори, моя звезда», по другой после того, как Колчак выкурил последнюю папиросу, он подарил сербряный портсигар солдатам расстрельной команды. Масса мифов возникала и о «могиле Колчака». Версию о том, что тела расстрелянных зацепились под водой за лед и были захоронены в Иркутске, обнародовал еще С.П. Мельгунов в своей книге «Трагедия адмирала Колчака», первое издание которой вышло в 1930-1931 гг. Уже в XXI веке среди местных краеведов возникла информация о слухах — мол, в апреле, после вскрытия льда на Ангаре, тело Колчака всплыло близ поселка Усть-Куда, где его нашел и похоронил местный крестьянин…
Крест на месте расстрела А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева. Иркутск. 2007 г.
Все эти вымыслы лишний раз свидетельствуют о том, насколько велик был интерес к Колчаку у современников. И как интересен он потомкам.
17 февраля 1920 года вдова В.Н. Пепеляева, а через два дня и А.В. Тимирева подали прошения в Чрезвычайную следственную комиссию с просьбой выдать им тела расстрелянных.
20 февраля комиссия передала заявление Пепеляевой в Иркутский в ревком: «препятствий к выдаче тела не имеется».
23 февраля Пепеляевой и Тимиревой ответили, что тела Пепеляева и Колчака «погребены и никому выданы не будут».
Можно лишь гадать, что подразумевалось под погребением: прорубь на реке Ушаковке или могила во дворе тюрьмы…
