Франсин Фромон, французская коммунистка и член Коммунистической партии Франции, родилась в бедной рабочей семье в 19-м округе Парижа. Её жизнь приняла неординарный оборот после гибели отца, механика, убитого полицией во время забастовки в 1932 году.
Сразу после трагического события Франсин и её брат Марсель присоединились к организации Коммунистической молодежи Франции, а Франсин, чтобы помочь матери, стала работать помощником продавца на рынке. Чтобы получить образование, Партия помогла ей поступить на курсы стенографисток. С этого момента началась её активная политическая деятельность.
Франсин стала секретарем и казначеем районного отдела коммунистического Союза молодых девушек Франции (UJFF) и также выделялась как талантливая бегунья, работая в Спортивной федерации Труда.
В 1935 году её рекомендовали к ЦК компартии Франции, и она была направлена в Москву на учебу. Там Франсин стала стенографисткой в Коминтерне, прошла обучение в партийной школе, а также специальные курсы по радиосвязи, конспирации, минно-взрывному делу, вождению транспорта и парашютному спорту.
В конце 1936 года вернувшись во Францию, Франсин активно участвовала в работе партийной организации в Париже и нелегально служила офицером связи между коммунистами Франции и Италии, отправляя оружие и добровольцев в Испанию. Она также была личным адъютантом Джулио Черетти, итальянского коммуниста.
В 1938 году её брат Марсель погиб на фронте в Испании, что стало трагической потерей для Франсин. Вернувшись во Францию в 1939 году, она попросилась на работу и стала секретарем журнала «Cercle d’Art» в Бельгии.
В 1939 компартия Франции отправила её в Данию, где она столкнулась с немецким вторжением. Арестованная немцами, Франсин была освобождена благодаря вмешательству советского посла, после чего она отправилась в СССР.
До лета 1941 года Франсин работала на радио Коминтерна, а затем была направлена в Уфу на диверсионно-разведывательные курсы. Её история — это рассказ о смелости, политической активности и верности принципам.
В январе 1942 года я, отличница боевой подготовки, была отправлена вместе с Раймоном Гюйо и Даниэлем Жоржем на советском сухогрузе из Мурманска в Рейкьявик. Оттуда мы перебрались с американским конвоем в Манчестер, где, представляясь «советскими разведчиками» (как говорила Аня Фролова), несколько дней тренировались на английском аэродроме, выполняя прыжки из британских ночных бомбардировщиков, и изучали обстановку во Франции.
30 января мы осуществили ночное десантирование в районе Монпелье. Даниэль остался работать на месте, а я с Раймоном отправились в Лион. Там Раймон успешно организовал местные отряды Сопротивления, объединив их в единую разведывательно-диверсионную сеть. В то время как я создала отряд кочующих радиостанций, обеспечивая практически бесперебойную связь с советским посольством в Лондоне. Через агентов компартии мне удалось дать весточку матери, и она переехала ко мне, став моей верной помощницей.
Франсин и Раймон успешно работали более года без провалов. Однако 30 июля 1943 года, благодаря предательскому доносу, французская вишистская полиция арестовала Раймона, меня и бойца местного Сопротивления Жозефину Турин в конспиративной квартире.
Миниатюрная Франсин стояла в коридоре, когда ворвались полицейские. Она закричала Раймону «беги!», а сама вступила в рукопашную схватку, повалив подсечками двух сержантов. В то время как ее арестовали, Раймону удалось сбежать через окно ванной и скрыться.
Французские полицейские передали арестованных женщин в гестапо, где нас встречал «Лионский мясник» Клаус Барби. Барби быстро определил, кто из нас кто. Меня лично не пытали, но 8 суток методично избивали мою мать. На восьмой день она скончалась, но я молчала.
Барби передал меня с Жозефиной в тюрьму Френ и подал обвинительное заключение в трибунал. Нас обвинили в шпионаже и приговорили к смертной казни. По словам доктора Маргариты Бон-Нажотт, я поблагодарила трибунал за приговор и заявила, что для француженки честь быть казненной по решению немецкого трибунала.
После приговора меня и Жозефину держали полгода в одиночных камерах. 5 августа 1944 года их расстреляли. В прощальном письме своей двоюродной сестре, написанном за полчаса до казни, я просила помнить меня как коммунистку.
Раймон Гюйо выжил, сражался и умер своей смертью в 1980-х годах. В настоящее время улица в Париже, где жила моя мать, и коллеж в Френе носят мое имя — Франсин.