В 1910 году выдающийся отечественный искусствовед Владимир Курбатов сделал весьма смелый прогноз: «Пройдет время, – писал он на страницах журнала «Зодчий» – улягутся политические вопросы нашего времени, и памятник Трубецкого будет гордостью Петербурга, такой же гордостью, как «Петр» Растрелли, «Петр» Фальконета, «Румянцевский обелиск» и «Суворов». Сбылось ли пророчество Курбатова? Вопрос дискуссионный, ведь речь в нём шла ни много ни мало про монумент императору Александру III.
В наши дни работу русско-итальянского скульптора Паоло (Павла Петровича) Трубецкого вспоминают, в первую очередь, в связи с неудержимым шквалом критики, обрушившимся на неё сразу после открытия. Петербургская публика, действительно, невзлюбила громоздкий и мрачный памятник «царю-миротворцу».
Обыватели упражнялись в сочинении язвительных стихотворных загадок про «обормота не бегемоте», но не отставала и творческая интеллигенция. Борис Кустодиев назвал бронзового монарха «смешным и нелепым», Илья Репин – «толстозадым солдафоном», а про то, каким эпитетом наградил его Александр Рославлев, мы и вовсе тактично умолчим. Сергей Юльевич Витте, курировавший сооружение монумента, впоследствии с явной досадой отмечал в своих мемуарах: «…мне было, конечно, крайне неприятно то, что памятник этот при открытии заслужил общее хуление».
Вместе с тем, нельзя не упомянуть, что у монумента на Знаменской площади всё-таки нашлись защитники. Одним из наиболее авторитетных представителей этой части российского общества был упомянутый ранее Владимир Курбатов. Он заявлял: «Оставляя в стороне все прочее, нужно сознаться, что работа Трубецкого по мощности фигуры, по красоте, державности и силе не имеет себе равных среди монументов последних лет». Примечательно, что Курбатов, несмотря на своё отношение к царскому памятнику, был в целом весьма далёк от консервативных и монархических убеждений. Впоследствии он примет революцию и будет много лет честно служить советскому государству, но своих эстетических предпочтений также не изменит.
Совершенно особое место в полемике, разгоревшейся вокруг монумента Александру III, занимала едва ли не конспирологическая теория о наличии у скульптора скрытого умысла публично высмеять покойного царя и его правление посредством столь одиозной работы. Подобная трактовка была широко распространена как до революции, так и в советскую эпоху. В частности, она нашла отражение в опубликованных в начале 1970-х годов мемуарах известного литератора и знатока словесности Льва Успенского: «Он [Трубецкой] создал невиданное произведение чрезвычайной силы: памятник-карикатуру, сатирический монумент, колоссальный шарж на отца того самодержца, который ему эту работу заказал…».
Вполне вероятно, что именно популярность «конспирологической» интерпретации работы Трубецкого спасла её от уничтожения в первые послереволюционные годы, когда в вихре охватившего страну социального шторма были снесены многие монументы «царям и их слугам». В отличие от своего московского собрата, памятника Александру III на Пречистенской набережной, разрушенного ещё в 1918 году, петербургский монумент с вырубленным на постаменте язвительным четверостишьем Демьяна Бедного «Пугало» простоял в центре города на Неве до второй половины 1930-х. В 1937 году памятник всё же демонтировали, однако даже после этого скандальное изваяние предпоследнего российского императора было не отправлено в переплавку, а передано на хранение Русскому музею, оберегающему его по сей день.
Современные исследователи творчества Паоло Трубецкого в большинстве своём относятся к идее «памятника-карикатуры» скептически. По их мнению, скульптор при работе над царским монументом решал исключительно художественные задачи. К тому же, он старался угодить пожеланиям заказчика, которым выступала императорская фамилия, так что вряд ли решился бы вложить в своё творение какой-то политический посыл. Другое дело, что талантливо исполненное произведение искусства нередко «попадает в нерв» социальных противоречий и воспринимается публикой совсем не так, как планировал автор.
Искусствовед Светлана Домогацкая утверждает: «Трубецкому удалось достичь большой выразительности формы. Зритель чуть ли не физически ощущает, как фигура грузного седока подалась назад, как тело лошади еще сохраняет инерционную силу и напряжено усилием, препятствующим движению. Никакие, даже самые смелые и высокие замыслы художника не будут воплощены, если слаба и невыразительна форма. Буря страстей, закипевшая вокруг памятника, – яркое свидетельство того, что пластика его красноречива, и что скульптор своим произведением попал в самый эпицентр российских проблем».
Подводя итог нашему сегодняшнему рассказу, отметим, что скульптору Трубецкому удалось создать крайне противоречивое, но, несомненно, экстравагантное и запоминающееся произведение. Вокруг памятника Александру III развернулась жаркая дискуссия, но оценка его достоинств и недостатков напрямую зависела от того, с какими этическими и эстетическими установками подходил к ней тот или иной зритель. В итоге, монумент хоть и заслужил дурную славу среди широкой публики, но также обрёл немало влиятельных заступников и даже почитателей.
Идея, редакция цикла и текст: Артём Шипунов
Иллюстрации:
1. Паоло Трубецкой у памятника Александру III в Санкт-Петербурге. 1909 год.
2. Памятник Александру III в Петрограде. Начало 1920-х годов.
