Новгородские бояре со своими дружинами с незапамятных времен ходили за данью в далекие северные края, богатые пушниной. Еще во времена Андрея Боголюбского дружина Даньслава Лазутинича билась здесь с воинами знаменитого суздальского князя. Походы за данью становились все чаще. За Мезень и Печору, до Оби ходили новгородские промышленники, а Подвинье было прочно освоено боярами.
По Двине и ее притокам среди богатейших лесных и рыбных угодий на сотни верст тянулись вотчины Селезневых и Лошинских, Горошковых и Онаньиных, Офонасовых и Степановых и других новгородских бояр, перемежаясь с землями зависимых от Господина Великого Новгорода местных жителей во главе с их старостами. Эти вотчины и земли и были главными источниками богатств, стекавшихся в город святой Софии.
По рекам и сухим путем нескончаемым потоком шли в Новгород продукты лесных промыслов и даней— ценнейшие экспортные товары. На берегах Волхова соболя и куницы, несметные «сорока» беличьих и горностаевых шкурок попадали в руки ганзейских купцов. Веками заморская торговля Новгорода шла через Ганзейский двор на Торговой стороне. Энергичные немецкие купцы держали и своих руках всю торговлю Северной Европы. По хмурым волнам Балтики в обмен на новгородскую пушнину шло серебро и золото, бочки дорогого вина, кипы сукна, драгоценности, изысканная утварь, скапливаясь в боярских усадьбах, в подвалах богатых новгородских церквей.
Не только в далекую Югру и Печору ходили за добычей дружины новгородских «молодцов». «Ездиша из Новаграда люди молодыи на Волгу… того же лета приехаша вси здрави в Новгород»,— сообщает под 6874 (1365/66) г. новгородский летописец. О целях «поездки» он деликатно умалчивает, но считает нужным подчеркнуть, что она была совершена «без новгородьчкого слова», т. е. без официального разрешения вечевых властей. По словам того же летописца, воеводами у «людей молодых» были «Есиф Валфромеевич, Василий Федорович, Олександр Обакунович» — хорошо известные в Новгороде представители боярских родов. Для посадников степенных и старых, стоящих у кормила Господина Великого Новгорода, экспедиция на Волгу едва ли была тайной.
Что же делали на Волге «молодыи» удальцы? Об этом можно узнать от другого летописца, московского. «Проидоша из Новагорода Волгою из Великого полтораста ушкуев с разбоиникы новогородскыми, и избиша по Волзе множество татар и бесермен и ормен. И Новгорад Нижний пограбиша, а суды их, кербаты и павозки, и лодьи, и учаны, и стругы, все изсекоша. И поидоша в Каму, и проидоша до Болгар, тако же творяще и воююще». Московский летописец называет вещи своими именами — в его глазах новгородские «люди молодыи» не более чем разбойники.
С этим неделикатным определением трудно не согласиться. Жертвами ушкуйников стали мирные купцы с товарами — и татары, и «бесермены», и армяне. Разграбили они и город Нижний Новгород — форпост Русской земли в Поволжье. Наряду с «кербатами» иноземных купцов «молодцы» из Новгорода рубили и секли русские суда. Точно так же «молодцы» разграбили землю булгар, своего рода буферное государство между Русью и Ордой.
Скупыми, но выразительными штрихами московский летописец нарисовал картину крупномасштабного разбоя — картину, типичную для позднего средневековья и хорошо знакомую не только Русской земле. Теперь понятно, почему новгородский летописец пытается сделать вид, будто бояре не знали, куда это и зачем отправляется с лихими молодцами в полутораста ушкуев предприимчивый Есиф Варфоломеевич: не хотелось новгородской господе признать свою ответственность за разбой на Русской земле, которую и без того непрерывно разоряли то татары, то литва, то немцы, то шведы, то собственные князья в бесконечных феодальных распрях.
Поход Есифа Варфоломеевича и его «дружины» закончился успешно — разумеется, для новгородской господы, а не для русских купцов и их контрагентов и не для жителей Нижнего Новгорода. Боярская казна обогатилась товарами, захваченными на Волге.
Шел август 1375 года. Великий князь Дмитрий Иванович (которому вскоре предстояло стать Донским) со своими полками обложил Тверь — решался вековой спор о первенстве на Руси. Победа Дмитрия была полной, бесспорной и бесповоротной, тем более что он, проявив редкое для средних веков великодушие, а также ценимые во все века здравый смысл и политическую дальновидность, «не въсхоте видети раззорение града и погыбели людскые и кровопролития християном», пощадил князя Михаила Тверского и заключил с ним мир. Теперь-то первенство Москвы было обеспечено, что и подтвердилось пять лет спустя на залитом кровью Куликовом поле.
Господин Великий Новгород признавал великого князя всея Руси своим сюзереном: по зову Дмитрия Ивановича новгородские полки отправились под Тверь «изводя честь своего князя». Правда, они подоспели к самому концу осады и стояли под городом всего четыре дня (осада длилась месяц).
Но гораздо важнее было другое. В те же самые августовские дни снова «из Великого Новагорода идоша разбойницы в 70 ушкуев». Воеводами у них на этот раз были некий Прокоф и еще какой-то «смольянин», которого московский летописец не знает по имени. Первому удару подверглась Кострома — великокняжеский город, защищаемый воеводой Александром Плещеем, родным братом митрополита всея Руси Алексия. Подойдя к городу, ушкуйники высадились на берег.
Прокоф — ушкуйник — оказался смелым и искусным полководцем, который сделал бы честь любому войску. Половину своих сил он пустил в обход, и они, обойдя костромичей лесом, неожиданно ударили им в тыл. Как почти всегда в таких случаях, началась паника. Воевода Плещей проявил себя далеко не лучшим образом. Не отдав никакого распоряжения, «выдав рать свою и град покинув», он позорно «беже». Видя такой пример, побежали и его «людие».
Разгром был полный. Одни были убиты на месте, другие «по лесом разбегошася», третьи же оказались в плену —ушкуйники их «имающе, повязаша». Новгородцы подошли к беззащитному городу. И тут храбрый воевода Прокоф и его «молодцы» показали себя с другой, значительно менее геройской стороны. Целую неделю шел беспощадный грабеж русского города. Кострома была обчищена дотла. «Вся сокровенная» и «всяк товар» были разделены на две части — «лучшее и легчайшие» ушкуйники взяли с собой, а все прочее — «в Волгу вметаша, а иное пожгоша». Но этого мало. Новгородские «молодцы» «множество народа христианского полониша». «Мужей и жен, и детей, отрок и девиц» повели они с собой, в дальнюю сторону.
Под Нижним Новгородом ушкуйники громили торговые караваны, секли «бесермен… а християн тако же», захватывали полон с женами и детьми, грабили товары. Вошли в Каму, грабили и там. Вернулись на Волгу, и тут, в царстве булгар, «полон христьянский весь попродаша». Освободившись от живого товара, ушкуи быстро пошли вниз по Волге, грабя, убивая и захватывая в плен всех по дороге. Так они весело домчались до самого устья, «до града Хазиторокана» (Астрахани). И тут подвигам бесшабашной вольницы пришел конец — «изби их лестью князь Хазитороканский, именем Салчей». По словам летописца, коварный правитель обманом истребил ушкуйников всех до единого и захватил все их «именья».
В русской летописи трудно найти другую картину такого беспощадного разбоя, такого безбрежного, откровенного насилия и грабежа, не сдерживаемого никакими препонами — ни национальными, ни конфессиональными, ни моральными, ни политическими. На широкой Волге стоял стон от «подвигов» новгородской вольницы, шли ко дну и пылали суда с товарами и без товаров, разрушалась тонкая, хрупкая нить торговых связей, столь важная и для Русской земли, и для ее соседей, ручьями лилась кровь — и русская, и «бесерменская», и «бесерменские», и русские люди превращались в живой товар.
Налет Прокофия и его дружины смело можно сравнить с ордынским нашествием среднего масштаба. А ведь от экспедиции Есифа Варфоломеевича этот налет отличался только в деталях — главным образом, своим финалом.
Опьяненный кровью и победами, Прокоф вовремя не повернул обратно, в отличие от своего более предусмотрительного предшественника. Мало было новгородским боярам и их «людям молодым» печорской пушнины, европейских сукон и вина. Хотелось еще большего богатства, еще большей силы, власти, славы. Походы по Волге и Каме интересовали их куда больше, чем стояние под Тверью под знаменами великого князя.
Не только «лихость» и элементарная жадность гнали ушкуйников в их разбойные походы по русским рекам. В набегах на Волгу и Каму, в грабежах русских и «бесерменских» торговых караванов, в дерзких нападениях на русские города проявлялась одна из наиболее характерных, специфических черт феодального развития Новгородской земли — его экстенсивный характер. Огромная феодальная республика базировалась на сравнительно слабо развитом сельском хозяйстве.
Бояре всегда имели возможность купить хлеб в соседних землях или собрать его в виде «издолья» со своих необъятных вотчин. Не хлебные оброки и зарождающееся барщинное хозяйство интересовали новгородских бояр, а в первую очередь — сокровища и импортные товары. Вот и не сиделось их «молодцам» в огромных, но малоплодородных вотчинах по Луге, Мете и Шелони, где среди дремучих лесов и болот шаг за шагом культивировали скудную пашню бесправные смерды, кормильцы Новгородской земли. Смердьи погосты несли все повинности в пользу Великого Новгорода, обеспечивая «молодцам» возможность ходить в дальние экспедиции за данью и грабить приречные русские города.
Бесправность смердьих общин, хищническое промысловое хозяйство в бескрайних северных лесах, ушкуйничество — не случайность, а специфика новгородского варианта развития русского феодализма. Суровые природные условия, малопригодные для сельского хозяйства, огромные, слабо заселенные пространства, поросшие холодными, угрюмыми лесами, относительная безопасность от Орды — все это обеспечивало условия для консервации архаических, раннефеодальных черт, давно изжитых в других русских землях.
Господство вечевой городской общины над морем смердьих погостов, промысловый характер хозяйства сохранялись в Великом Новгороде и в XV веке, когда на всей Руси появились черты новой эпохи, эпохи более развитых, более интенсивных феодальных отношений и связей. Новгород Великий продолжал жить своей жизнью, по своей «пошлине», постепенно старея и все больше расходясь в интересах и вкусах со своим московским сюзереном, сплачивавшим вокруг себя русские земли.
По материалам: Алексеев Ю.Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде.
Источник: Злой московит