— Есть минимум пять причин, почему это чушь
Все эти дни, пока шла Олимпиада в Токио, я тоже был в Японии, но на других Играх, зимних, в Саппоро 1972 года. Это был год великого хоккейного перелома: последний турнир Чернышева и Тарасова в качестве тренеров сборной, назначение Всеволода Боброва, первый – после «пражской весны» – чемпионат мира в униженной Праге, потом первая Суперсерия против хваленых канадских профессионалов и конфликт Тарасова (и примкнувшего к нему Фирсова) с Бобровым.
Собственно, к этой ревности, пожизненной обиде Тарасова (не он стал первым, кто победил НХЛ) и восходят практически все эти поздние, классические мифы и легенды (в том числе №17). В общем, я взялся потихоньку, неспеша, кирпичик за кирпичиком, разобрать несколько устойчивых мифов про хоккей 1972 года. Первый: о том, как Анатолию Тарасову советское спортивное начальство предложило скатать договорную ничью со сборной Чехословакии в последнем матче Олимпиады-72.
Сборная СССР в январе 1972 года. Крайний слева – Аркадий Иванович Чернышев. Крайний справа – Анатолий Владимирович Тарасов
В феврале 1972 года председатель всесоюзного Спорткомитета Сергей Павлович Павлов вызвал к себе на ковер Анатолия Тарасова. Заканчивались зимние Олимпийские игры в Саппоро. В последний соревновательный день, в воскресенье 13-го, предстояло разыграть медали хоккейного турнира, и Павлов, получивший соответствующее указание из Москвы, из ЦК, потребовал от тренера нашей сборной сыграть договорной матч со сборной Чехословакии. Ничья устраивала обе команды – в этом случае советские хоккеисты брали золото, а братские, социалистические чехословаки опережали в таблице сборную США и получали серебро.
Энергичный, амбициозный Павлов недолюбливал Тарасова еще с весны 1969 года, когда тот, возмутившись судейским беспределом, увел с площадки команду ЦСКА в решающем, чемпионском матче против «Спартака» – прямо на глазах хоккейного болельщика Брежнева.
«Румяный комсомольский вождь, – неприязненно писал про Павлова Евгений Евтушенко. – На нас, поэтов, кулаком грохочет и хочет наши души мять, как воск».
Вот и сейчас Павлов пытался давить, ломать Тарасова, говоря, что в особо сложных, политических обстоятельствах нужно поддержать чехословаков.
Тарасов категорически отказался. Сборная СССР победила в последнем матче сборную ЧССР со счетом 5:2, завоевав третьи подряд золотые олимпийские медали, чехословакам же пришлось довольствоваться лишь бронзой.
Мстительный Павлов не простил Тарасову этого неповиновения. Сразу после Олимпиады великого тренера убрали из хоккея – всего-то в неполные 54 года. А вместе с ним и его постоянного соратника по сборной Аркадия Ивановича Чернышева.
Так или почти так эта история описывается в последние десятилетия.
Она постоянно звучит, и с каждым годом все жестче, отчаянней в интервью дочери Тарасова – Татьяны Анатольевны. (Например, так). Она попала в лоялистскую биографию Тарасова, вышедшую в некогда знаменитой серии «Жизнь замечательных людей». Ее постоянно пересказывают в «исторических» публикациях на спортивных и не очень сайтах, упоминают в документальных фильмах, она, наконец, попала в википедию. Она стала почти правдой, почти общепризнанным фактом, утвердившись в коллективном бессознательном любителей хоккея, но так ли все было в действительности, в феврале 1972-го, в олимпийском Саппоро, почти 50 лет назад?
Я решил восстановить реальные события, как и положено в истории – спокойно: слушая свидетелей с разных сторон, ища независимые источники и новые документы.
Спойлер: в современной Чехии гуляет ровно противоположная версия. Это советские чиновники (вариант: Тарасов), боясь упустить в последнем матче золотые медали, предложили сборной ЧССР сыграть вничью, а чехословацкие спортсмены гордо и гневно отказались.
1. Почему за договорняком пошли к Тарасову?
Татьяна Анатольевна Тарасова: «Председатель Спорткомитета вызвал отца и попросил сыграть с чехами вничью».
Главный вопрос: почему в этой трагической истории Павлов вызывает к себе второго тренера? Не главного тренера, не весь тренерский штаб, а одного Тарасова?
Старшим (главным) тренером сборной, а также председателем Всесоюзного тренерского совета и членом Президиума Федерации хоккея СССР был, напомню, Аркадий Иванович Чернышев, а не Тарасов.
Или главный тренер был настолько малозначащим, безропотным человеком, что сыграть договорный матч можно было, не ставя его в известность? Или просто поставив перед фактом принятого без его участия решения?
Болельщики и сегодня яростно спорят о распределении ролей в том легендарном тренерском тандеме, но в воспоминаниях хоккеистов сборной СССР той поры давно установился консенсус: на Тарасове в большей степени лежала физическая подготовка команды и тренировочный процесс, а непосредственно игрой руководил Чернышев. И, главное, какие бы разногласия не возникали на их тренерской кухне, на команду всегда выносился общий, согласованный вердикт.
Давить Павлову надо было или на Чернышева, или на обоих сразу.
Но давайте рассмотрим сначала чисто хоккейную, турнирную ситуацию накануне матча СССР – ЧССР в Саппоро.
2. Действительно ли ничья устраивала обе команды?
ТАТ: «Наша команда уверенно вышла на первое место. А вот какую ступень на пьедестале займут хоккеисты Чехословакии — вторую или третью, зависело от результата игры с советской сборной».
В 1972 году за победу начислялось, напомним, два очка, а за ничью – одно.
За тур до окончания олимпийского турнира сразу четыре команды из шести претендовали на медали. Сборная Чехословакии – при худшем для нее варианте – уходила за черту призеров, и этот сценарий казался весьма реалистичным. Основным ее конкурентам, Швеции и США, предстояло сыграть с аутсайдерами, Финляндией и Польшей, соответственно, причем при равенстве очков (по 6) американцы опережали бы в таблице ЧССР за счет победы в личной встрече (5:1).
В этот момент в чьей-то советской чиновной голове и могла родиться идея комфортного договорного матча. Ничья гарантировала сборной СССР золото (8 очков), а чехословакам (7 очков) – серебро, даже при шведской победе над финнами. Накануне, 10 февраля, чехословацкая команда вырвала в концовке победу у шведов – 2:1 (блистательно играл вратарь Владо Дзурилла), и теперь уже ЧССР имела бы преимущество при равенстве очков над капиталистическими скандинавами.
А в лучшем, самом оптимальном для Чехословакии варианте олимпийскими чемпионами становились именно они.
Да-да, в этом традиционном пересказе, где советский чиновник грубо понуждает Тарасова сыграть договорняк, чтобы помочь с медалями несчастным братьям-славянам, почему-то все время забывают сказать, что заключительный матч турнира между СССР и ЧССР был за золото. Или-или. Либо мы их, либо они нас.
Когда в 12.33 команды СССР (в традиционной красной форме) и ЧССР (в белой) вышли на лед Саппоро, в Москве и Праге было раннее и совсем темное еще зимнее утро воскресенья. Брежнев и Гусак, возможно, пока спали и не знали, что ситуация немного изменилась. За час до нашего матча шведы неожиданно проиграли тогда еще совсем слабой Финляндии (3:4). Таким образом, Швеция откатилась на четвертое место, а сборной Чехословакии уже были обеспечены олимпийские медали, как минимум – бронзовые.
Между серебром и бронзой – такая ли уж большая разница, когда на кону стояло золото, первое в истории чехословацкого хоккея? Бронза у них уже была – в Инсбруке-1964, и серебро тоже было – в Гренобле-1968.
Согласие на ничью с советской командой означало для Чехословакии добровольный отказ от золотых медалей.
Эта оговоренная ничья устраивала в первую очередь советскую сторону (или только советскую сторону), именно она позволяла нашей команде получить золотые медали без нервов, неожиданностей и лишних хлопот. И «Павлов», отправляясь давить «Тарасова», прежде всего должен был договориться со своими чехословацкими коллегами. Ну а как иначе? Согласие – продукт договоренностей двух сторон.
Допустим, что Брежнев и Густав Гусак, возглавивший чехословацкую компартию после подавления «пражской весны», определили судьбу медалей между собой и спустили приказ к выполнению ниже, на советского спортивного министра Павлова и руководителя «Союза ледяного хоккея ЧССР» Зденека Андршта – но как возможно было реализовать этот сговор на площадке? Чисто по-хоккейному? Как себе это представляет Татьяна Анатольевна и все те, кто повторяет вслед за ней эту версию?
Давайте представим сами.
3. Как превратить матч за золото в договорную ничью?
ТАТ: «В ходе игры Вацлав Недомански грубейшим образом снес одного из наших хоккеистов, отец не сдержался и обложил его по полной программе».
Предположим, Тарасов, или Чернышев, или оба согласились бы, прогнулись. Предположим, что они уговорили лидеров, ветеранов и доверенных им игроков, объяснили бы им партийную надобность ничьей. Фирсов, Михайлов, Харламов, Мишаков умышленно бы мазали. Рагулин, Ромишевский, Кузькин расступались и давали бросать сопернику по открытым воротам, а Третьяк пропускал шайбы.
Искомая ничья – 4:4 к 58-й, предположим, минуте матча.
Теперь вопрос: скажите мне, какой советский чиновник рискнул бы партбилетом и под личную ответственность дал в ЦК гарантию, что чехословаки честно соблюдут договоренность, а не забросят в концовке пятую шайбу? Например, какой-нибудь антисоветчик Недомански? Или что в ворота Третьяка не влетит дурная, непонятливая шайба после случайного отскока или рикошета?
Нет, это надо быть полным идиотом, чтобы в такой спортивной и политической обстановке ставить под угрозу олимпийское золото и всю свою чиновничью, партийную карьеру.
Нет, воля ваша, ни Сергей Павлович Павлов, ни его зам Георгий Михайлович Рогульский, ни Андрей Васильевич Старовойтов, хоть и давний недруг Тарасова, киношными идиотами не были.
Не был идиотом и Брежнев.
Замечу еще, что в этой классической байке, «как чиновники заставляли Тарасова играть договорняк», обычно не упоминаются детали, точное описание сцены: кто именно, когда, где, перед каким конкретно матчем, что думал об этом сам Павлов. Это всегда сферическое зло в вакууме, давящее на честного тренера. Это такой обобщенный образ гада Чинуши, каким изобразил его в фильме-сказке «Легенда №17» талантливый Владимир Меньшов.
Владимир Меньшов в роли Эдуарда Михайловича Балашова в фильме «Легенда №17»
4. А что за политическая обстановка тогда была?
Зимнюю Олимпиаду в Гренобле 1968-го Советский Союз впервые проиграл, уступив в общем медальном зачете норвежцам. У нас было только 5 золотых медалей, а всего медалей – 13. После Гренобля и было принято решение реформировать советский спорт, а его руководителем назначить Сергея Павловича Павлова, любителя спорта и музыки, товарища Юрия Гагарина и Александры Пахмутовой (песня «Трус не играет в хоккей» родилась в этом дружеском кругу). Павлов слыл талантливым организатором.
Он был выдвиженцем Никиты Сергеевича Хрущева, его фаворитом, однако даже при Брежневе, активно чистившем руководящие ряды от ставленников Хрущева, Павлов сохранил поначалу свой пост первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Перевод на спорт случился, когда Брежнев избавлялся от группировки Шелепина («железного Шурика») и Семичастного (председателя КГБ), что было для Павлова заметным понижением в партийной иерархии, с другой же стороны – спорт считался одним из важнейших идеологических участков советской и партийной работы. Триумфальные Игры в Саппоро (зимние) и Мюнхене (летние) стали первым олимпийским циклом, которым он руководил лично.
Олимпиада в Саппоро при этом начиналась для нас нервно и неприятно. Всего за месяц до Игр, в январе центральные улицы Саппоро были увешаны «провокационными плакатами», требующими вернуть Японии «северные территории», то есть южную часть советских Курил, а японский премьер-министр Эйсаку Сато на встрече с президентом США Никсоном просил того о посредничестве в возвращении исконной японской земли. Советские дипломаты сбились с ног, снимая эти плакаты и напряжение.
Возникла неожиданная проблема и в спорте: острый конфликт между президентом МОК, престарелым американским джентльменом Эвери Брендеджем (ему шел 85-й год, НОК США он возглавил в 1928 году, МОК – в 1952-м) и Международной федерацией лыжного спорта (FIS).
Скандал начался с обсуждения любительского статуса горнолыжников из Австрии и Франции, получающих опосредованные деньги за свои занятия спортом, но быстро перекинулся на соцлагерь. 14 января «Нью-Йорк Таймс» писала: «Многие из тех спортсменов, которые будут участвовать в состязаниях в Саппоро, по сути дела, не являются любителями в прежнем смысле слова. В коммунистических странах подготовка спортсменов финансируется государством через вооруженные силы или промышленные предприятия, принадлежащие государству… Несомненно, каждый советский или венгерский спортсмен – это профессионал».
Павлов обещал в ЦК заручиться поддержкой членов МОК из северных, лыжных, заинтересованных не меньше нашего стран – Швеции, Норвегии, Финляндии, чтобы избежать экстренного – за 2 недели до начала Игр! – исключения всех лыжных дисциплин из олимпийской программы. В итоге советские спортсмены взяли в Саппоро 5 из 7 золотых медалей, разыгрываемых в «гладких» лыжах.
СПРАВКА. О Сергее Павловиче Павлове написано незаслуженно мало в современной спортивной и исторической литературе. Чаще его вспоминают в роли первого секретаря ЦК ВЛКСМ, как деятеля хрущевской «оттепели» и брежневских «заморозков». Гораздо реже – как главного по спорту на протяжении 15 лет, самых успешных в истории советского спорта. Про Павлова вышла лишь одна книга (Всеволод Кукушкин. «Лидер». – М.: издательство «Человек», 2011). Рекомендую и статью Елены Сергеевны Вайцеховской, олимпийской чемпионки и известной спортивной журналистки, бывшей лично знакомой с Павловым: «Министр золота». Памяти Сергея Павлова».
Сергей Павлович Павлов
А уже во время Олимпиады к дискуссии о профессионализме советских спортсменов подключились шведы.
Хоккейную сборную Трех корон на этом турнире тренировал канадец Билл Харрис, трехкратный обладатель Кубка Стэнли в составе «Торонто», 36-летний тренер-дебютант (а в будущем 1974-м – главный тренер сборной ВХА в Суперсерии против СССР). Во втором туре 7 февраля наши играли со шведами, и накануне несдержанный на язык Тарасов в интервью шведским журналистам презрительно отозвался о тренерских способностях Харриса. Тот матч советская сборная выиграть не смогла. Ведя в счете 3:1, наши пропустили две шайбы в последние 15 минут, что вызвало иронические комментарии в шведской прессе.
Однако сарказмом дело не кончилось: 9 февраля шведские СМИ подняли волну, докатившуюся и до Саппоро. Поводом, пусть немного потешным (но тогда было совсем не до веселья) стало то обстоятельство, что Анатолий Фирсов надиктовывал свои впечатления об Олимпиаде в газету «Социалистическая индустрия». Формально это были не интервью, а публикации, подписанные его фамилией. То есть за гонорар, за деньги. Это было, по мнению шведов, прямым нарушением правил МОК. Утром 12-го, за сутки до нашего матча против Чехословакии, Билл Харрис потребовал аннулировать результат игры СССР – Швеция, засчитав техническое поражение советской сборной (Здесь я воспроизвожу давнюю статью из газеты «Весь хоккей» журналиста-международника Николая Вуколова, много лет проработавшего в корпункте ТАСС в Стокгольме).
Советам – поражение, Фирсову – дисквалификацию! Такие возгласы раздавались в Саппоро, что не могло не нервировать всю советскую делегацию. И хотя Олимпиада уверенно шла к общей победе сборной СССР в медальном зачете (биатлонисты выиграли эстафету, Ирина Роднина и Алексей Уланов – парное фигурное катание), последние дни Игр были смазаны еще одним скандалом.
10 февраля в Москву вылетел рейсовый самолет «Аэрофлота», на котором покинули Японию – досрочно и под надзором офицера КГБ – серебряные призеры Олимпиады фигуристы Людмила Смирнова и Андрей Сурайкин. Секс-скандал с советскими фигуристами, случившийся в слишком тесной Олимпийской деревне, тоже стал доступен мировой прессе и широко обсуждался в Саппоро (коллега Алексей Авдохин подробно писал об этом тут). К его оперативному разрешению в Москве были подключены и отдел пропаганды ЦК КПСС, и лично председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов – межведомственная переписка хорошо сохранилась в российских архивах.
Любые попытки вмешаться в результат чемпионского матча СССР – ЧССР тоже должны были сохранить хоть какие-то следы в документах Спорткомитета, ЦК и КГБ. В подобные донесения попадали и куда менее резонансные события. Например, на чемпионате мира 1971 года в Швейцарии Анатолий Владимирович Тарасов публично, на глазах игроков, нахамил журналистам двух главных советских газет, заявив, что «корреспондентов «Правды» надо бить», а «Известия» назвав «газетенкой».
Однако пора нам вернуться к нашим партнерам по социалистическому лагерю. Принято считать, что отношения между советскими и чехословацкими хоккеистами испортились в августе 1968 года, когда произошло то, что сейчас чаще всего называют «оккупацией», а тогда – операцией «Дунай» или вводом войск стран Варшавского договора, осуществленным по многочисленным просьбам чехословацкого народа.
Но это не так. Все началось гораздо раньше.
5. Когда же и почему испортились отношения между нашим и чехословацким хоккеем?
ТАТ: «Болельщики со стажем помнят, как напряженно проходили матчи с чехами после Пражской весны 1968 года, как «товарищи по соцлагерю» бились с нами на льду не на жизнь, а на смерть, дело всегда доходило до драк, грубости, оскорблений».
1950 год. Богумил Модры – легенда чехословацкого хоккея и арестант
4 февраля 1956 года, в заключительный игровой день Олимпиады в Кортина д’Ампеццо три хоккейные сборные могли выиграть золото – Канады, СССР и США. Сборная Чехословакии турнир этот провалила, на медали не претендовала, но кое-что зависело и от нее. Тогдашний советский «министр спорта» Николай Николаевич Романов докладывал в ЦК: «…перед игрой СССР – Канада, встречаясь с американской командой, чехословацкие хоккеисты пропускали без всякой борьбы шайбы в свои ворота. Создалось впечатление, что это делалось умышленно, чтобы дать возможность команде США сравнять с советской командой соотношение забитых и пропущенных шайб. В случае проигрыша нашей командой игры канадцам три команды – СССР, США, Канада имели бы по одному поражению, и тогда первое место должно было определяться по соотношению забитых и пропущенных шайб». (Из «Записки Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР в ЦК КПСС об итогах участия советской спортивной делегации в VII зимних Олимпийских играх». 27 февраля 1956 года. Секретно. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 47. Д. 167. Л. 31 – 41. Подлинник).
Чехословаки уступили американцам – 4:9 (0:1, 2:3, 2:5), в третьем периоде молодой чешский вратарь Ян Водичка в течение 25 секунд пропустил две шайбы подряд, когда его команда играла в большинстве, но это никому из них не помогло. Сборная СССР, дебютант зимних Игр, победила Канаду 2:0 и завоевала первое в нашей истории олимпийское золото.
Двумя днями раньше чехословаки проиграли нашей сборной – 4:7, матч проходил грубо, со многими удалениями. Снова процитирую записку Романова: «На матче СССР – Чехословакия, когда счет был 5:1 в пользу советской команды и результат состязания, по существу, был уже предрешен, чехословацкие хоккеисты преднамеренно стали грубить, вследствие чего несколько наших игроков получили травмы; пришлось принимать специальные меры, чтобы восстановить наших хоккеистов, получивших травмы в игре с чехами, для состязания с командами США и Канады».
Чехословаки прицельно били по лидерам советской команды, особенно сильно доставалось Боброву, Бабичу, двухминутный штраф схватил даже вратарь Водичка.
Это вообще была молодая и злая команда: в начале турнира чехословаки подрались, на радость западной прессе, и с братскими поляками, драка продолжилась и после окончания матча – в раздевалке (а в матче с американцами, кстати, у них было 0 минут штрафа). Из золотого состава Чехословакии, лучшей хоккейной команды Европы 1940-х, дважды побеждавшей на чемпионатах мира (1947, 1949), в сборной-1956 остался лишь один 33-летний нападающий Владимир Забродски, но дело тут было не только в естественной смене поколений.
Чемпионское поколение чехословаков сгинуло противоестественным и трагическим образом.
1948 год. Состав хоккейной делегации ЛТЦ в Москве. Документ из Государственного архива Российской Федерации
Известный, многократно описанный в литературе и воспоминаниях факт: в феврале 1948 года пражская команда ЛТЦ приехала в Москву, чтобы передать свой опыт и потренировать начинающих (всего второй сезон в хоккее) советских спортсменов.
ЛТЦ был базовым клубом для сборной Чехословакии, только что завоевавшей серебряные медали на Олимпиаде в Санкт-Морице. В Москву они явились героями: с непревзойденной Канадой чехословаки сыграли вничью 0:0 (в воротах блистал Богумил Модры), уступив родоначальникам золото лишь по худшей – всего на две! – разнице шайб. В Москву они явились снисходительными, расслабленными учителями, но встретили неожиданно упорное сопротивление учеников. Сборная Москвы (а по факту сборная СССР) в трех открытых, при зрителях, тренировочных матчах разделила с пражанами очки – 6:3, 3:5, 2:2.
(О том, какую роль в матчах против ЛТЦ сыграл начинающий тренер Тарасов, как он переписывал эту историю «под себя», я писал три года назад, текст этот гуляет по разным сайтам, прочитать его можно, например, тут).
Сейчас я расскажу о другом.
Из 14 пражских хоккеистов, приехавших в феврале в Москву, через два года в Чехословакии, живыми и свободными, останутся только двое – Владимир Забродски и Йозеф Троусилек. Шестеро будут сидеть в тюрьме. Двое сбегут в капиталистическую заграницу. Четверо погибнут в авиакатастрофе.
Пока пражане учили советских друзей хоккею (а заодно теннису и фигурному катанию – в их большой делегации были и другие спортсмены), в Чехословакии произошел так называемый «победный февраль», власть в стране захватили коммунисты. Наши гости напряженно ловили новости с Родины, и далеко не все из них этим новостям были рады. Профессиональные наблюдатели за настроением гостей сообщали, куда надо, в те дни, что защитники Йозеф Троусилек и Пршемысл Гайны, а также Олдржих Забродски, младший брат лидера сборной Владимира, выказывали явное недружелюбие по отношению и к советским товарищам, и к коммунистической идее вообще. Спорил с ними тренер Антонин Водичка, старый коммунист. Руководитель делегации Олдржих Забродски-старший, отец 25-летнего Владимира и 22-летнего Олдржиха, в споры не вмешивался. Один его сын был за коммунистов, другой против.
Старший Забродски, офицер австро-венгерской армии, впервые попал в Россию во время Первой мировой войны, в качестве военнопленного, в 1918-м он был в составе Чехословацкого корпуса, поднявшего в Сибири восстание против большевиков, оттуда, из Сибири, он привез домой в Прагу молодую жену: мама у спорящих братьев была русская. Звали ее Антонина Алексеевна Никитина.
В конце политически бурного 1948 года хоккеисты ЛТЦ отправились в Швейцарию, на рождественский традиционный Кубок Шпенглера, там и состоялось решающее общекомандное собрание, что делать – жить при новой коммунистической власти или бежать от нее. Владимир Забродски, как и большинство игроков, решил вернуться домой. Олдржих Забродски-младший остался в Швейцарии, а вместе с ним и еще один защитник, Мирослав Слама. В годы Второй мировой войны Слама стал одним из немногих, кто выжил в немецком концлагере Терезиенштадт, большинство же его хоккейных товарищей все 7 лет продолжали мирно играть в хоккей с шайбой и выигрывать раз за разом чемпионат протектората Богемии и Моравии (как, например, вратарь Модры или тот же Владимир Забродски). Играли они матчи и против дружественных команд из стран Оси: Германии, Италии, Венгрии.
После февраля 1948-го из Чехословакии бежали на запад многие, и лучшие спортсмены страны не были, конечно, исключением. Выиграв чемпионат Европы-1950 в Осло, не вернулась домой фигуристка Алена Врзанева. Она перебралась в США и под упрощенным именем Aja Zanova поступила в ледовое шоу. Годом раньше сбежала в Англию еще одна фигуристка – Иржина Неколова, бронзовый призер чемпионата мира. Горнолыжник-олимпиец Антонин Шпонар и теннисист Владимир Черник уплыли в Австралию. А самым известным из спортсменов-перебежчиков стал Ярослав Дробны, одинаково успешно игравший и в хоккей, и в теннис (в Москве-1948 он спарринговал с Николаем Озеровым). В 1949-м, еще за Чехословакию, он вышел в финал «Уимблдона». На двух «Ролан Гаррос» (1951, 1952) и «Уимблдоне» (1954) Дробны победит в одиночном разряде, уже будучи – по документам – египтянином.
Первая тройка сборной Чехословакии: Ладислав Трояк (погиб в авиакатастрофе) – Владимир Забродски – Станислав Конопасек (осужден на работы в урановых рудниках)
СПРАВКА. Еще одно несчастье с чехословацкой сборной по хоккею случилось 8 ноября 1948 года, когда над Ла-Маншем потерпел крушение самолет, летевший из Парижа в Лондон. На его борту были шесть хоккеистов: вратарь Зденек Ярковски, защитники Зденек Шварц, Милослав Покорны и Вилибальд Штевик, нападающие Карел Стибор и Ладислав Трояк. Пятеро из них (кроме Шварца) были чемпионами мира-1947 и серебряными призерами Олимпиады-1948. Четверо играли за ЛТЦ в Москве. В Чехословакии тогда сразу распространились слухи, что хоккеисты на самом деле выжили и просто скрылись от спецслужб в Англии.
11 марта 1950 года сборная Чехословакии опять должна была вылетать в Лондон – на первенство мира по хоккею. Вылет все время откладывался, и только 13-го числа в понедельник игрокам сообщили, что сборная снимается с турнира в знак протеста, якобы англичане умышленно не выдали визу кому-то из радиожурналистов. Скорее всего, это был только повод, отговорка, а на самом деле пражские власти опасались, что вновь недосчитаются на обратной дороге кого-то из хоккеистов. На предыдущем чемпионате мира в Швеции сборная потеряла нападающего Зденека Марека – он, как и Могильный 40 лет спустя, рванул из Стокгольма в США.
11 чехословацких игроков обвинили в измене родине. Их пытали, а потом отправили на урановые рудники
Взбешенные этим запретом игроки собрались днем 13-го в «Золотом кабачке» на Пштросовой улице, вся сборная, чемпионы мира, первая в мире чисто европейская команда (они, а не мы – в 1954-м), кто победил родоначальников хоккея. (В Стокгольме чехословаки выиграли у любительского клуба Sudbury Wolves, представлявшего Канаду – 3:2). Собрались все, кроме нападающего Владимира Боузека, он единственный из них не был пражанином и спешил на поезд. Это Боузек на Олимпиаде-1956 будет главным тренером сборной Чехословакии, это при нем команда будет сдавать матч американцам, чтобы досадить Советам.
В «Золотом кабачке» хоккеисты выпили, разгорячились, шумели, ругали власть, не выбирая выражений – там их, к вечеру, тепленькими, и взяли спецслужбы Чехословакии, арестовали всю обозленную компанию, всех – кроме капитана сборной Владимира Забродски. Тот, покрутив вначале минут десять своим длинным носом, пить с командой не остался, куда-то ушел.
Через полгода, в октябре 1950-го, состоялся закрытый суд. 12 хоккеистов сборной Чехословакии были осуждены на разные сроки, как изменники Родины. Кто-то, как защитник Гайны, недовольно бухтевший еще в Москве 1948-го – всего на год. Зачинщики, организаторы преступной группы, те самые первые учителя советских хоккеистов – Модры, нападающие Вацлав Розиняк, Станислав Конопасек, Владимир Кобранов, Августин Бубник – получили от 10 до 15 лет. Их отправили на гибельные, урановые рудники.
Мемориальная доска на доме на Пштросовой улице, где находился «Золотой кабачок»
Нет, воля ваша, хотите спорьте, хотите нет, но политика, обиды, ревность всегда подмешивались в советско-чехословацкие отношения в спорте.
И скандал на Олимпиаде в Гренобле случился в феврале 1968-го, еще до того (Do-to-ho! Do-to-ho!), как полумиллионная группировка войск из СССР, ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии вторглась на территорию Чехословакии. И задолго до того, как канадцы из НХЛ стали проверять загиб клюшек у наших хоккеистов, капитан сборной ЧССР Йозеф Голонка потребовал у арбитра в Гренобле не допустить трех лидеров советской команды – Фирсова, <Виктора> Блинова и Давыдова – к игре из-за отсутствия наконечников на заднике коньков. Матч задержался тогда на полчаса, нас выручили случайные норвежцы, поделившиеся нужными колпачками. И Тарасов кричал во время игры Голонке: «фашист, фашист!», а тот обложил его в ответ русским матом, вспоминал сам Голонка, умалчивая, впрочем, о том, почему разозлился Тарасов (пруф).
И Рагулин зло дрался с чехами в Вене-1967, и хоккеисты из Кладно устроили побоище с московскими динамовцами в 1966-м (игру пришлось прервать), и зрители в словацкой Трнаве забрасывали бутылками футболистов московского «Торпедо» в ноябре 1967-го на матче Кубка Кубков, и снова была массовая драка, и ломали на поле Стрельцова, – таких примеров не счесть.
И тогда, в Праге 1950-го, и до сих пор многие думают, что дело Модры и его товарищей по золотому поколению сборной Чехословакии, если не родилось в Москве на Лубянке, то, как минимум, было согласовано со старшими коллегами из Министерства госбезопасности СССР.
Но пора вернуться в 1972 год, на Олимпиаду в Саппоро.
«Не было гаже соперника, чем чехословаки. Эти люди со смешными фамилиями просто лютовали на льду». Хоккейное детство советского школьника 1970-х. Глава из книги Станислава Гридасова «Кристальные люди»
20 февраля 1968 года. Документ из архива украинского КГБ
6. А что говорят в Чехии про эту договорную ничью?
И хотя наша сборная неизменно, начиная с 1963-го, забирала золотые медали на всех чемпионатах мира и Олимпиадах, игры с чехословаками в последние перед Саппоро годы у нас совсем не ладились. В Гренобле-1968 мы проиграли им, напомню – 4:5. В Стокгольме-1969, первом после подавления «Пражской весны» турнире, проиграли – 0:2 и 3:4. Это там, в Стокгольме Иржи Холик, забросивший победную шайбу, подъехал к скамейке советской команды и демонстративно «расстрелял» ее из клюшки, как из автомата. «Вы нам – танки, мы вам – бранки!» – ликовала вся уличная, протестная Чехословакия (бранки = шайбы).
В 1971-м в Швейцарии мы снова были хуже чехословаков по личным встречам – 3:3, 2:5, но в девятый раз подряд стали чемпионами мира. Сборная ЧССР сама упустила золото, неожиданно проиграв шведам и американцам.
За четыре года сборная СССР победила чехословаков лишь дважды – 3:1, 5:1 – оба раза на чемпионате мира-1970, повторно прошедшем в Стокгольме. В Саппоро у наших главных, лютых соперников не было причин бояться команды Чернышева и Тарасова или считать ее непобедимой.
Накануне решающего матча к капитану Йозефу Черны подошел один из чехословацких спортивных чиновников, возможно, это был Зденек Андршт, старый лис, старый, еще довоенных лет, хоккеист и бывший тренер сборной. 60-летний Андршт опасливо кружил вокруг Черны, вокруг да около, намекая, что неплохо было бы помочь советским друзьям выиграть Олимпиаду, а они потом ответно помогут нам (следующий, после Саппоро, чемпионат мира был запланирован на весну 1972-го в Праге, Андршт возглавлял его организационный комитет). Вроде как с таким предложением вышел на него Тарасов, а руководство компартии, товарищ Густав Гусак не против порадовать старшего, социалистического брата, дорогого Леонида Ильича.
Черны гневно отверг эти договорные, политические игры, он, как и вся чехословацкая команда, жаждал победы здесь и сейчас, в Саппоро.
Эту свою версию событий Йозеф Черны рассказал журналистам в 2007-м: «Мне было 33, и я находился в лучшей форме за всю свою карьеру. Я отказался [от этого предложения], как и остальные игроки. И в этот момент я принял решение, что в сборной меня больше не будет» (пруф 1). Рассказывал и потом, не раз, в других интервью (пруф 2). Версия эта стала уже почти безупречным фактом в современной Чехии, ее пересказывают в статьях на исторические темы и в документальных фильмах, она попала даже в научные труды, например в диссертацию о советско-чехословацком противостоянии в хоккее (пруф 3).
Но есть у нее кое-что общее и с нашей, «протарасовской», полностью противоположной версией: ни сам Черны, ни его повторятели никогда не говорят, кто именно из чехословацких чиновников предлагал расписать им договорную ничью. И кто был инициатором с советской стороны? Брежнев? Павлов? Тарасов?
Это всегда безымянный, безличный образ советского зла, прущего, как танк, на маленькую, но гордую и свободолюбивую Чехословакию.
Историк чешского хоккея, журналист Томаш Кучера, много общавшийся и с самим Черны, и с другими игроками-ветеранами, считает, что подобные разговоры могли вестись в Саппоро чехословацкими чиновниками, подхалимски или просто лояльно настроенными к СССР, даже если советская сторона сама и не просила об этом, ничего не знала, не гадала на турнирных раскладах. Только вот хоккеисты ЧССР, выйдя 13 февраля на золотой матч, были уверены, что их принуждали к мирной ничьей именно Советы. Они были крайне озлоблены. Это тогда в Саппоро Тарасов, опять не сдержав ни слов, ни эмоций, орал на Вацлава Недомански во время игры: то ли «фашист, фашист», то ли просто русским, понятным матом, или и так, и эдак, а Недомански в ответ швырнул шайбой в лицо Тарасову, но промахнулся и угодил в Чернышева.
В трансляции матча, в той ее части, что сохранилась в ютьюбе, этого момента нет.
Вацлав Недомански сбежал из Чехословакии в 1974 году и в течение 9 сезонов играл за команды ВХА и НХЛ
7. Какое же наказание понес Тарасов за свои принципы?
ТАТ: «Спортивные чиновники не только вычеркнули имя отца из списка представленных к правительственным наградам спортсменов, но и отстранили от участия в чемпионате мира, который в том году должен был состояться в Праге».
Заседание секретариата ЦК КПСС, на котором обсуждалось награждение победителей и призеров Саппоро, состоялось 16 февраля, вел его член Политбюро товарищ Кириленко, именной список к наградам готовил Спорткомитет, то есть Павлов, а одобрял его Петр Нилович Демичев, секретарь ЦК, курировавший вопросы идеологии, истории и культуры, ну и спорта тоже.
Хоккейная сборная в этот день в Москву еще не вернулась. После окончания олимпийского турнира нашей команде разрешили сыграть в Токио два коммерческих матча против Польши и Японии, причем деньги на отмечание победы и разграбление города выдали сразу же – по 300 долларов. (А по возвращении домой каждому, и тренерам, и игрокам, полагалась еще премия – до 3000 рублей).
21 февраля Тарасов подписал заявление об уходе с работы из сборной, на следующий день секретариат ЦК утвердил наградной список.
Орден Ленина – высшую государственную награду СССР – за Саппоро получали двое, лыжники Вячеслав Веденин (два золота – на 30 км и в эстафете) и Галина Кулакова, выигравшая три золота из трех.
Высшей наградой для тренеров чемпионов был следующий по значимости орден – Трудового Красного знамени – его-то и выписали и Чернышеву, и Тарасову, и главному тренеру сборной по лыжам Венедикту Ивановичу Каменскому, и тренеру Веденина Павлу Константиновичу Колчину. Это был старый скрип (скрипт) советской иерархической системы: тренер всегда, почти всегда получал меньше, чем воспитанный им спортсмен. Согласно этому неофициально регламенту, Ирине Родниной и Алексею Уланову полагалось за Саппоро «трудовое знамя», а их тренеру Станиславу Жуку – орден ступенькой ниже, «Знак почета».
Да, кстати, этот очевидный, публичный и хорошо задокументированный скандал в фигурном катании никак не помешал карьере его основных участников. Алексей Уланов, который пытался (будучи, что очень вероятно, нетрезвым – и на виду у всей олимпийской деревни) раздеть догола и выбросить с балкона четвертого этажа товарища по советской сборной Андрея Сурайкина, получал орден. Сам Сурайкин, серебряный призер Олимпиады, несмотря на зафиксированные в КГБ разговоры о желании покончить с собой, награждался медалью «За трудовую доблесть» – наравне с Александром Ивановичем Тихоновым, олимпийским чемпионом в биатлонной эстафете.
Все они, и Уланов, и Сурайкин, и молодой Вася Благов, помогавший Уланову раздевать Сурайкина, через две недели после Саппоро спокойно уедут в Калгари на очередной чемпионат мира.
Так как же наказали Тарасова за его неповиновение, за нежелание играть договорную ничью, а заодно с ним – и Аркадия Ивановича Чернышева?
Из наградных списков их не вычеркивали.
8. И в заключение
ТАТ: «Папа вообще договорные матчи не играл, он в этом не принимал участия. Он это не слышал, не знал и знать не хотел. За это его и сняли. Закончили его жизнь. Но они не понимали, что закончили не его жизнь, а жизнь хоккея укоротили на очень долгое время. Да пропади они пропадом».
Но откуда же мы знаем, почему так уверены, что Тарасова заставляли сыграть вничью с чехословаками, а его категорический отказ стоил ему места в сборной и «жизни в хоккее» (© Т.А. Тарасова)?
