Источник: Евгения Родочинская
13 января 1940 года завершился легендарный дрейф ледокола «Георгий Седов». В ледовый плен он попал случайно и блуждал в водах Арктики 812 дней. С чем столкнулась команда судна, чем завершилась затянувшаяся экспедиция и почему седовцы не нашли остров-призрак — в материале altapress.ru.
В 1937 году научная экспедиция на ледоколе «Георгий Седов» занималась исследованием и проводила интенсивные гидрографические работы в Карском море и в море Лаптевых в районе Новосибирских островов.
В ледовом плену корабль оказался случайно. После окончания исследовательской программы корабль «Георгий Седов» послали помочь судам «ленинского» каравана, который застрял во льдах юго-западной части моря Лаптевых.
Тогда в водах Арктики зазимовало 25 разных судов. Три ледокольных парохода — «Седов», «Садко» и «Малыгин» — зажало льдами и понесло на север. Легендарный дрейф начался 23 октября 1937 года у западного побережья острова Бельковского.
Большинство судов освободили в начале 1938 года, но эти три судна продолжили дрейфовать. Летчики смогли вывезти на материк 184 человека, в ледовом плену все равно оставались 33 человека, пишет Иван Папанин в книге «Лед и пламень».
В августе 1938 года ледокол «Ермак» сумел вывести «Садко» и «Малыгина», однако на «Седове» было повреждено рулевое управление, идти самостоятельно он не мог. «Седов», на борту которого было 15 человек, продолжил дрейф уже в одиночестве.
Арктический институт поставил перед моряками задачу: использовать дрейф корабля для изучения неисследованных областей Северного Ледовитого океана. Так как корабль «Фрам» (на нем в конце 19 века совершили Норвежскую полярную экспедицию — прим.) дрейфовал в этих же широтах, то полученные наблюдения можно было сравнить по гидрометеорологическому и ледовому режиму с разрывом в четыре десятилетия.
Остров-призрак или оптическая иллюзия
Одним из существенных научных достижений экспедиции «Георгия Седова» стало уничтожение легенды о «Земле Санникова», существовавшей более 125 лет.
В книге «Три зимовки во льдах Арктики» исследователя Константина Бадигина говорится, что около 140 лет назад обледеневшие Ново-Сибирские острова посетил путешественник Максимилиан Геденштром. Вместе с ним был промышленник Яков Санников, которому на мысе Высоком показалось, что в дымке тумана видны контуры новой земли. Он попытался подойти к неведомой земле по льду, но в 25 верстах от нее путь ему преградила большая полынья.
Геденштром нанес на новые острова и написал: «Земли, виденные Санниковым». Правдивость карты не могли проверить много лет — путь кораблям преграждали туманы и льды.
Русский полярный исследователь Эдуард Толль утверждает, что в 1886 году, оказавшись на севере Котельного острова, в 150−200 км он увидел неизвестную землю. По его мнению, это была легендарная земля Санникова.
Во время своего дрейфа «Седов» дважды пересек район предполагаемой земли. В этом же районе прошли ледоколы «Ермак» и «Иосиф Сталин», которые направлялись к дрейфующим судам. Никто из них не обнаружил «Земли Санникова», написано в книге «Седовцы» Ивана Папанина и Николай Зубов.
По мнению исследователей, эта таинственная земля, как и многие арктические острова, была не из скал, а из ископаемого льда, поверх которого был нанесен слой грунта. Считается, что «остров» попросту растаял, пишет Владимир Шумилов в книге «История географо-геологического освоения Сибири и Севера России».
Что происходило на пароходе «Георгий Седов» во время дрейфа
Исследования в суровых условиях
Седовцам приходилось проводить научные работы в очень трудных условиях — над кораблем бушевала пурга, ледяной ветер пронизывал до костей.
К примеру, для измерения глубины океана необходим был длинный трос, которого не было на корабле. Седовцы изготовили его из толстых проволочных канатов. Только на шестой раз удалось сделать прочный трос, который прослужил до конца дрейфа.
Проводить гидрологические станции было трудно из-за недостатка годных глубоководных термометров, пишет Иван Папанин в книге «Три зимовки во льдах Арктики». Для решения этой ситуации седовцы сделали следующее:
«Зажег свечку. Взял термометр и начал нагревать над огнем шарик с ртутью. Блестящий волосок пополз по капиллярному каналу, и вскоре верхний резервуар заполнился ртутью. Я охладил термометр и перевернул его. Столбик ртути оторвался и замер, фиксируя заданную температуру. Все было в порядке. Оставалось выверить показания прибора». («Три зимовки во льдах Арктики» Константина Бадигина)
Для проведения гидрологических исследований использовали палатку. Внутри были плотные матрацы из конского волоса, прорубь, два примуса.
«В тот день, когда мы завершили отепление рабочего места гидрологов, мороз достиг 38,5 градуса. А внутри гидрологической палатки термометр показывал „только“ минус 24 градуса, — по нашим условиям это было совсем тепло… К сожалению, матрацы впоследствии пришлось вынести, так как они мешали работе» («Три зимовки во льдах Арктики» Константина Бадигина).
Чтобы провести изменения земного магнетизма, нужно было просидеть в ледяном домике у прибора сутки и за это время сделать несколько записей. Обычно на магнитных станциях дежурили два человека, потому что в одиночку вынести такую нагрузку довольно сложно.
Досуга не было
Как такого времени для досуга на судне не было. А если членам команды выпадал за месяц один день отдыха, то в это время всегда находилось какое-нибудь дело.
«Может быть, именно поэтому единственная партия шахмат, сыгранная нами по радио с зимовщиками мыса Челюскин, растянулась на целый год, что вызвало ехидную реплику наших партнеров, переданную нам по радио:
„Если у вас будут спрашивать, сколько времени требуется, чтобы продрейфовать через весь Ледовитый океан, отвечайте смело: не больше, чем нужно для того, чтобы сыграть партию в шахматы“» («Три зимовки во льдах Арктики» Константина Бадигина).
Непростой быт
Идеальных бытовых условий на корабле не было. Нелегко было мириться с вечной темнотой, с некоторыми ограничениями в питании. На постели, книгах, столах и стульях была сажа.
В помещениях корабля следили за тем, чтобы было и сухо и тепло. В каждой каюте висел градусник, температуру старались поддерживать на определенном уровне.
Чтобы предотвратить появление грязи и паразитов, ввели санитарные дни. Раз в декаду каждый член экипажа был обязан вымыться в бане, привести в порядок свой туалет, переменить нательное белье, наволочки и простыни на койке.
«Наиболее приятной из всех перечисленных обязанностей считалось посещение бани. Все с огромной охотой исполняли эту приятную повинность, нежась у раскаленного докрасна камелька. Даже самые заядлые любители попариться не могли придраться к этой каморке, скорее напоминавшей жаровню, чем баню. После дежурства в ледяном магнитном домике или в гидрологической палатке баня была блаженством.
Закончив мыться, красные, разморенные люди с трудом вылезали в коридор, заглядывали в кают-компанию, где стояла наготове бочка с квасом и кипел чайник на камельке, к степенно усаживались за стол, чтобы еще раз обсудить за кружкой кваса или стаканом чаю все преимущества бани» («Три зимовки во льдах Арктики» Константина Бадигина).
Гораздо сложнее обстояло дело со стиркой. На корабле был некоторый запас чистого белья, нескольких месяцев после ухода «Ермака» команда «Седова» не занималась стиркой. Но вскоре запасы иссякли. Белье пришлось стирать на коленях с помощью мыла и двух тазов.
Животные помогали и развлекали
Помимо пассажиров на «Седове» было две собаки — Джерри и Льдинка. Команда очень привязалась к ним и подкармливали их лакомствами.
«Поэтому к супу, каше и макаронам Джерри и Льдинка относились крайне скептически. Они лишь уклончиво помахивали хвостами, учуяв запах снеди, приготовленной коком. Зато они очень любили сгущенное молоко, сахар и особенно шоколад.
Стоило кому-нибудь зашелестеть оберткой от шоколада, как собаки сейчас же поднимали уши и начинали умильно поглядывать на владельца лакомства» («Три зимовки во льдах Арктики» Константина Бадигина).
У питомцев были разные характеры. Джерри сопровождала людей, уходивших на лед, какая бы ни была погода, она пулей выскакивала из каюты. Во время дежурства на магнитной станции собака выкапывала себе ямку, в которой лежала до конца смены. После она возвращалась на корабль, быстро съедала свою порцию и убегала обратно.
Льдинка же наоборот старалась прожить на корабле с наименьшей затратой сил. Она постоянно выпрашивала лакомства, в дальние экскурсии по льду ходить не любила, и гораздо лучше чувствовала себя на мягком диване, нежели на снегу.
«Но в самый решающий момент, когда некоторые уже готовы были признать за третьим механиком талант синоптика-провидца, произошло непредвиденное событие. Джерри и Льдинка, объевшись жареной селедкой, ночью вдруг захотели пить. Воды они не нашли и… „универсальный научный прибор“ пал жертвой их жёстких, шершавых языков, — собаки вылизали болты до блеска, сняв с них весь лед. Наутро бедняга Алферов был потрясен неожиданной утратой. Но предпринять что-либо было уже поздно, — к болтам надолго вернулся их прозаический облик…» («Три зимовки во льдах Арктики» Константина Бадигина).
Как завершился легендарный дрейф
3 января 1940 года уже в Гренландском море к дрейфующему пароходу на расстояние 25 миль подошел ледокол «Иосиф Сталин», на оставшиеся мили он потратил 10 дней. 13 января корабли стали борт о борт и ледокол вывел «Седов» на чистую воду.
Дрейф «Георгия Седова» продолжался 812 дней. За это время он прошел 3307 миль. 21 января суда добрались до Баренцбурга на Шпицбергене.
