Фото: natalia.appmat.ru
Александр I повелел воздвигнуть близ Казанского собора в Петербурге памятники М.И.Кутузову и М.Б.Барклаю де Толли. В Эрмитаже хранятся деревянные фигуры этих выдающихся полководцев, исполненные по моделям Б.И.Орловского малоизвестным скульптором 1-й половины XIX в. Дмитрием Кузнецовым. Натуралистически переданная резчиком генерал-фельдмаршальская форма и награды обоих полководцев заставляют нас вспомнить, что в истории русского искусства монументы у Казанского собора впервые запечатлели героев в современном им мундире.
По-видимому, мысль о том, что изваяние способно предать векам образ героя в одежде, скроенной «по шутовскому образцу», казалась Оленину нестерпимой (конечно, он не относил это к надгробным памятникам и монументальным рельефам, где такое «послабление» допускалось). Это чувство разделяли лучшие русские скульпторы. В 1827 году условие изобразить Кутузова и Барклая де Толли в генерал-фельдмаршальских мундирах послужило едва ли не главным препятствием для участников конкурса на лучшие модели памятников перед Казанским собором в Петербурге. И.П.Мартос, В.И.Демут-Малиновский, С.С.Пименов и Н.А.Токарев, как отмечает известный историк скульптуры Е.В.Карпова, «поспешили отказаться, смутившись, кроме всего прочего, требованием изобразить героев в современных мундирах».
Едва ли не первым, кто отважился изобразить в монументальном и мемориальном изваянии современного героя в свойственном ему мундире, стал выдающийся немецкий скульптор Х.Д.Раух (1777-1857): в 1819-1822 годах он исполнил мраморные статуи прусских полководцев Бюлова и Шарнгорста для памятников, воздвигнутых им в 1822 году на Унтер ден Линден. Эти монументы произвели сильное впечатление на великого князя Николая Павловича: близ этих статуй на параде 23 сентября 1824 года он в качестве шефа 6го Кирасирского (Бранденбургского) полка Прусской армии отдавал рапорт своему тестю, королю Фридриху-Вильгельму III. Истово почитая память Отечественной войны, в пятнадцатую годовщину национального подвига Николай I вернулся к замыслу старшего брата, но объявленный им конкурс, как сказано выше, оказался бесплодным.
В связи с этим в следующем году из Италии вызвали Б.И.Орловского и С.И.Гальберга. Однако последний также тяготел к условной трактовке образов; неудивительно, что в конкурсе 1828 года победил Орловский. Впрочем, и он счел нужным задрапировать героев в широкие плащи, не рискнув, по-видимому, изобразить тучного Кутузова в мундире фрачного покроя. По этому пути пошел и Мартос, получивший после смерти Александра I заказ на создание памятника императору в Таганроге: в 1829-1830 годах он исполнил модель статуи Александра в плаще, наброшенном поверх мундира, подобно римской тоге. Этот памятник был открыт 23 октября 1831 года.
Шесть лет спустя, в двадцатипятилетнюю годовщину со дня окончания Отечественной войны, 25 декабря 1837 года были торжественно явлены публике и памятники генерал-фельдмаршалам Кутузову и Барклаю де Толли.
Таким образом, на рубеже второго и третьего десятилетия XIX века эстетические каноны, препятствующие изображению исторического мундира в русской монументальной скульптуре, были разрушены. Вслед за памятниками Александру I в Таганроге и Кутузову с Барклаем в Петербурге один за другим были открыты «всенародные», по терминологии А.Н. Оленина, памятники военачальникам М.П. Лазареву в Севастополе, М.С. Воронцову в Тифлисе, И.Ф. Паскевичу в Варшаве, И.Ф. Крузенштерну в Петербурге, Н.Н. Муравьеву-Амурскому в Хабаровске, А.В. Суворову в Рымнике; не говорим о многочисленных памятниках императорам Петру I, Александру I, Николаю I, Александру II, Александру III и великому князю Николаю Николаевичу (Старшему).
Источник: https://rg.ru/2018/02/05/rodina-ermitazh-kutuzov-i-barklai-de-tolli.html
