Отъезд императора Франции Наполеона Бонапарта в Париж был вызван несколькими обстоятельствами. Сам он говорил о том, что его приезд должен уравновесить ту «сенсацию», которую произведет на французов реальное положение дел в России. Он считал, что с этим он вполне справится, и не испытывал особых переживаний по этому поводу. Куда больше его заботило то впечатление, которое произведут его неудачи на союзников – Пруссию и Австрию. Но и тут он надеялся, что его возвращение в Париж укрепит его господство в Европе.
Размышления по дороге в Париж
Арман Коленкур вспоминал о настроении Наполеона по дороге во Францию: «Он тешил себя надеждой (или старался убедить меня), что все европейские правительства, и даже те, которые наиболее тяготятся могуществом Франции, в высшей степени заинтересованы в том, чтобы не позволить казакам перейти через Неман».
Коленкур же не боялся возразить императору и убеждал его, что европейские страны, вероятно, будут бояться не столько русских «казаков», сколько саму Францию. Он объяснял это так: «Другие династии боятся, чтобы их место не заняла ваша династия, проникшая уже повсюду. Интересы всей Германии страдают в настоящий момент от налоговой системы, установленной три года тому назад. Национальные чувства, национальное самолюбие и национальные обычаи всей Германии оскорблены политической инквизицией, введенной в Германии несколькими нашими неловкими представителями. Именно эти причины и эти мотивы (быть может, их до некоторой степени скрывают от вашего величества) придают ненависти к вам характер общенационального чувства».
Наполеон понимал, что жалобы и недовольство европейских стран могут быть устранены только при заключении мира с Англией. Он верил в то, что через два года английское правительство падет. Континентальная блокада, устроенная по его замыслу, вскоре должна превратиться, по его мнению, в добровольную систему, «осуществляемую по воле всех народов, потому что она соответствует как индивидуальным интересам отдельных лиц, так и общим интересам всего континента». Коленкур писал о замыслах Наполеона: «Поставить преграду тому, кто ставит преграды другим, это — простая справедливость. К тому же император желал создать на континенте промышленность, которая освободила бы Европу от господства английской промышленности и, следовательно, соперничала бы с нею; у него не было поэтому выбора в средствах, и он пустил в ход единственное оружие, которое, действительно, наносит удар благосостоянию Англии».
Коленкур передавал слова Наполеона о его отдаленных послевоенных планах и мечтах: «Мне не терпится, Коленкур, — сказал он при этом, — дожить до всеобщего мира, чтобы отдохнуть и иметь возможность делать добро. Каждый год мы будем тогда путешествовать по Франции в течение четырех месяцев. Я буду ехать на своих лошадях и проезжать ежедневно небольшое расстояние. Я загляну внутрь хижин нашей прекрасной Франции. Я хочу посетить департаменты, которым недостает путей сообщения, хочу строить каналы, дороги, оказывать поддержку торговле и поощрять промышленность. Во Франции предстоит бесконечно много дела: есть департаменты, где впервые надо создать все… Через десять лет меня будут благословлять столь же горячо, как теперь меня, быть может, ненавидят».
Положение дел в Европе
Утром 18 декабря 1812 года через двенадцать суток пути Наполеон наконец-то явился в Тюильрийский дворец. Император сразу увидел, что население было настроено далеко не оптимистично относительно ведущейся войны. Давно уже ходившие зловещие слухи подтвердились как раз за два дня до приезда Наполеона в столицу. Появился 29-й бюллетень, в котором император довольно откровенно говорил о русском походе и его конце. Сотни тысяч семейств находились в трауре, что делало общественную атмосферу особенно напряженной и подавленной.
Но Наполеон все еще надеялся на то, что ему удастся заключить мир с Александром. Правда, он уже не был так уверен в своих союзниках. Эпизод с прусским генералом Йорком, который в декабре 1812 г. внезапно перешел на сторону русских, произвел сильное впечатление на многих. Несмотря на то, что прусский король отрекался от Йорка и от любых идей, касающихся перехода на сторону русских, Наполеон знал, что король находится в шатком и опасном положении. Его могли низвергнуть и русские, и его собственные подданные. Наполеон также и отдавал себе отчет в том, что настроения «раздавленных» пруссаков явно будут не на его стороне в случае, если русская армия войдет в страну.
Австрия также не внушала доверия Наполеону. Его тесть, император Франц, и Меттерних, который становился главным руководителем австрийской политики, заключили «перемирие» с Россией, с которой Австрия числилась с 1812 г. в войне (в качестве «союзницы» Наполеона). Становилось ясно, что, несмотря на брак своей дочери с Наполеоном, австрийский император, по словам Тарле, рассматривал положение, в которое попал его зять, как «неожиданную улыбку судьбы, как залог близкого избавления от страшного ига, под которым жила Австрия после Ваграма и Шенбруннского мира».
Продолжавшаяся война Франции с Испанией не предвещала ничего хорошего. Англия ни в коем случае не могла мириться с французским завоеванием Испании. В марте 1813 года Меттерних пытался узнать у императора Наполеона, на каких условиях тот бы согласился заключить всеобщий мир. Но ни к каким результатом их разговоры не привели.
Тогда же в марте 1813 года Пруссия официально вошла в коалицию с Россией. В ответ на это Наполеон объявил еще новый рекрутский набор. Саксония, Бавария, Вюртемберг, Баден оставались еще покорными. Летом того же года в эту уже VI коалицию вступили Англия, Австрия и Швеция. Положение дел в Европе окончательно переместилось против Франции.
Источник: http://1812.nsad.ru/201
