На фото миссия Монголии в Петербурге: премьер-министр Сайн-нойон-хан Намнансурэн, министр иностранных дел, министр юстиции и другие официальные лица
Соглашение о дружбе, заключенное 3 ноября 1912 г., и проведенные переговоры в дальнейшем имели огромное значение политическое и экономическое для Монголии. Данным Соглашением Российская империя не только официально признала Монголию и ее правительство, но в дальнейшем Соглашение было принято за правовую основу при закреплении государственного суверенитета. Сам факт заключения Соглашения не только привел к концу прежние отношения между Монголией и Китаем, но и открыл возможность для новообразованного Монгольского государства иметь равные отношения со всеми странами мира. После провозглашения Монголией своей независимости Соглашение стало первым официальным правовым документом для определения статуса Монголии на международной арене.
…Независимость Монголии довольно молода, если считать от самопровозглашения, от признания Китаем права на самоуправление, но в составе Китая (1915) и – если от обретения реальной самостоятельности (1921). За это короткое время государство успело пережить зарождение разных форм государственности. Впрочем, по порядку.
Бывшие вассалы династии Цин
Первая дата была следствием революции 1911 года в Китае, после которой перестала существовать династия Цин, правившая Китаем с 1636 года. Вместо династии образовалась Китайская Республика, сегодня занимающая несколько островов между Японией и Филиппинами и более известная как Тайвань.
В Монголии из сложившейся ситуации сделали выводы. Местные элиты вспомнили, что их вассалитет распространялся на теперь уже не существующую династию и не имеет отношения к государственности Китая как таковой. А потому и пошли на объявление независимости, а также подписание договора о дружбе с Россией. Для Монголии это был первый шаг к дипломатическому признанию, попытка обрести если не новый сюзеренитет, то покровительство, а также вообще первая попытка установления дипломатических отношений.
Сложно сказать, знали ли монгольские элиты об особом, трепетном внимании Николая II к экспансии на Восток. Но попали они точно. Император ещё летом 1912 года дал указание МИДу прервать консультации с Китайской Республикой (там, разумеется, от резко возросшей активности были не в восторге) и готовить подписание договора.
Его подписание заняло немало времени, стороны долго не могли согласовать, кто с кем и в каком статусе его подписывает. Россия поначалу настаивала на автономии, правительство Монголии не соглашалось преуменьшать уже провозглашённый статус. В результате сошлись на том, что в русском варианте договора значилось «Монголия», а в монгольском «Монгол улс» (дословно «Монгольское государство»).
Заключение договора вызвало определённые трения с Китаем, однако расторгать договор Россия не стала, наоборот, убедила Китай признать самоуправление Монголии (Кяхтинский договор 1915 года), одновременно помогая Монголии создать армию.
Пелевенщина
Затем революция случилась уже в России, и пошло живее. В 1918-1919 годах атаман Семёнов пытался создать здесь Велико-монгольское государство, включив в него Внутреннюю и Внешнюю Монголии, Бурятию и Тыву. За великомонгольцами стояли японцы точно так же, как за Сибирским временным правительством стояла Антанта.
Тем временем опомнившиеся китайцы со второй половины 1919 года разогнали монгольское самоуправление. Монголия снова попала под власть Китая, но теперь уже ненадолго. В октябре 1920 года в Монголию вошла Азиатская конная дивизия барона Унгерна-Штернберга (почитателям творчества Виктора Пелевина может быть известен как Юнгерн). Этот авантюрист желал даже не Велико-монгольского государства, а возрождения Монгольской империи. Совершенно неожиданным образом болезненная одержимость Унгерна помогла Монголии восстановить независимость. А в 1921 году уже Красная армия избавила монголов от самого Унгерна: срок полезности любого сумасшествия конечен.
Впрочем, независимостью Монголия действительно обязана скорее Унгерну: «…Советизация Монголии не явилась результатом последовательного, продуманного и организованного плана. Если бы в Монголии не было Унгерна… мы также не советизировали бы Монголию, как не советизировали Восточный Туркестан», писал об этом чрезвычайный посол РСФСР в Китае и Японии Адольф Иоффе.
Увлекательные похождения монгольской государственности не заканчиваются и на этом. С 1911 или с 1921 года вести начало современной государственности – по большому счёту, вкусовщина. Тем более для страны, которая, как бы это помягче сказать – нам как троюродный дедушка. Всё равно никто (!) кроме СССР не признавал государственность Монголии ещё более 20 лет, до конца 1940-х. Последней из соседей признала Китайская Республика (которая Тайвань) уже в XXI веке.
Болезни роста проходят
О чём нам всё это говорит? Во-первых, о том, что в момент зарождения и становления государственность часто напоминает ребёнка-несмышлёныша: лысая, голозадая, тыкается лбом в углы. Несерьёзно, в общем. Это болезни роста, с возрастом они проходят. А вот когда болезни роста, наоборот, подменяют собой государство и становятся единственным политическим содержанием даже на третьем десятке лет независимости – это уже повод задуматься.
Во-вторых, если болезни роста миновали, то дальше, по большому счёту, совершенно неважно, сколько стран государство признают. Прождать 28 лет, прежде чем большой Китай соизволит заметить? Обычное дело. Южная Осетия и Абхазия в сравнении с Монголией даже торопыги.
В-третьих, не беда, что такое государство маленькое, незаметное, практически не имеет соседей. В Европе полно осколков феодализма размером с пару футбольных полей, и ничего. Живут, щёки раздувают. торгуют гражданством и офшорами. Толковому государству вообще достаточно лишь одного признания – своего собственного. Торговле, правда, это не слишком помогает, но выход всегда можно отыскать.
***
Это всё к тому, что многочисленные уничижительные отзывы в адрес непризнанных республик Кавказа, ПМР, да и на юго-западных границах РФ – не от большого ума. Люди, которые их пишут, забывают (или не знают), что гораздо позорнее быть «настоящим», «признанным» государством, руководству которого, словно Петрушке в кукольном театре, по локоть вставлена рука кукловода.
Все эти же отклики можно почти без изменений перенести в 1911 (1921) год в адрес Монголии. Где те прогнозисты, спрашивается?
