Воспоминания лётчика Соколова
Нашему 1-му дальнеразведочному авиационному полку была поставлена задача: вести непрерывное наблюдение за продвижением немецких войск юго-западнее Москвы. Немцы наступали.
Наш полк базировался на аэродроме Дягилево под Рязанью.
В Москву в главный штаб ВВС мы должны были регулярно доставлять свежие данные аэрофотосъемки.
Экипажам приходилось летать на малых высотах. Фотоаппараты были несовершенными. Чтобы сделать качественный снимок, нужно было снижаться до 1000, а иногда и до 600 метров. Полк нес большие потери.
10 ноября 1941 года поступил приказ: сфотографировать участок дороги Малоярославец — Рославль. На задание улетел один экипаж — не вернулся. Другой — тоже не вернулся. Мне комполка: «Ну, Соколов, твоя очередь. Ты-то хоть, военком, вернись».
Скоростной бомбардировщик — машина хорошая. Экипаж мой тоже надежный. Штурман Володя Юдин. Стрелок-радист Зайченко. Вылетели во второй половине дня. Погода пасмурная. Облачность — 500–700 метров. Видимость хорошая, до 10 километров. Мы со штурманом переговорили: мол, погода самая подходящая, если что, нырнем в облака — и ищи нас.
Летим. Все спокойно. Перелетаем линию фронта. Немного западнее Серпухова. И тут нас обстреляли из зениток. Я вниз посмотрел: вся батарея палит по нашему самолету. Но ничего,«пролетели благополучно. Вскоре вышли на нужный нам объект. Внизу шоссе и железная дорога. По шоссе движется техника. К Москве. Начинаем фотографирование. Дошли до Рославля. Там снова попали под зенитный огонь. Но и на этот раз Бог миловал. Развернулись и легли на обратный курс.
Все, думаю, задание выполнено. Теперь только бы до дому долететь. Слышу, Володя запел — от удовольствия. Он очень хорошо пел, играл на баяне. Ну прямо артист!
Летим. И вдруг рядом, борт к борту, проскочил немецкий истребитель «Мессершмитт-109». Он пролетел так близко, что от его струи сильно тряхнуло наш самолет. Штурман и радист одновременно закричали: «Фриц!» Я крикнул им: «Стреляйте!» Пулеметы только у них. У меня, кроме штурвала, ничего. Фрица и след простыл. У него скорость в полтора раза выше нашей.
Я смотрю — облака редеют. Так, думаю, попались… Через три-четыре минуты полета облачность оборвалась, и мы оказались под чистым небом. Главного гаранта нашей безопасности не стало. И в это время сбоку, немного сзади вновь появился немец. Он зашел так, как обычно заходят для атаки. «Стреляйте, черт бы вас побрал!» — закричал я экипажу. Никто, ни стрелок-радист, ни штурман, огня не открыл. Я маневрировал как мог: не дать немцу точно прицелиться, чтобы он не срезал нас первой очередью. «Но и месс огня не открыл. Он стал рядом, крыло в крыло, и начал подавать рукой знак, чтобы мы развернулись и шли за ним. Так вот оно что: сбивать нас ему было неинтересно, взять в плен. «Надо было скорее тянуть к линии фронта. Я и начал маневрировать и за счет потери высоты набирать скорость.
На мой маневр немец ответил своим. Он отвалил в сторону, сделал переворот через крыло и стал заходить в атаку. «Стреляйте!» — снова закричал я экипажу. Было совершенно ясно, что теперь-то уж немец атаковал по-настоящему. Впереди линия фронта, и упускать нас ему конечно же не хотелось. А летчик он был хороший, мы в этом убедились. А теперь наступала минута, когда он хотел продемонстрировать нам, какой он стрелок. «Огонь, мать-перемать!..» Тут уж выражений не выбираешь. Два экипажа не вернулись, вот и нам, думаю, та же судьба… А ребята мои молчат, не стреляют. Ни единого выстрела с нашего борта.
И тут за немцем — откуда ни возьмись — увязался наш одиночный истребитель. Немец сразу прервал атаку, сделал необходимый маневр, чтобы уйти от трассы, выпущенной нашим истребителем. Они завертелись в небе, завязали свой бой.
Вот и наш аэродром. Садимся.
На земле сразу начали разбираться, почему не стреляли пулеметы. И что оказалось! Оружейники так густо смазали подвижные части пулеметов, что они едва двигались.
