Итак, в соответствии с планом действий, разработанных и скоординированных Екатериной и Гизами, все начинается в 3 часа утра 24 августа 1572 года. В 3-00 Генрих Гиз во главе отряда своих людей в количестве 30 человек подходит к дому Колиньи на улице Бетизи. Гиз стучит в дверь дома адмирала, дверь открывает шевалье де Лабонн, которого сразу пронзают кинжалом.
О том, что было дальше — лучше расскажут очевидцы, современники, а то и непосредственные участники событий. Сразу оговоримся, в показаниях они путаются.
Вот что писал капитан отряда швейцарских наемников фон Финкельбах:
«Французы ворвались в дверь, которую защищали восемь гвардейцев, стали с ними биться и отогнали их, затем вновь заперли дверь. В схватке одного из них убили. Швейцарцы налетели на двери и вышибли их алебардами. Герцог де Гиз кричал тем, кто бился внизу в доме, чтобы бросали оружие или их всех продырявят. Когда поднялись к адмиралу, Мориц Грюненфельдер, родом из Глариса, первым проник в спальню адмирала, схватил его и хотел взять в плен. В этот момент Мартин Кох из Фрибура, фурьер герцога Анжуйского, сказал ему: «Этого нам не приказывали». Когда адмирал взмолился, чтобы пощадили его старость, он пронзил его пикой, которой размахивал. «
Другой швейцарец, капитан Йозуа Штудер из Санкт-Галлена утверждал, что «Мориц застиг его стоящим в ночном халате и повел к свету, говоря ему: «Это ты, пройдоха?» И когда он очень громко это сказал, он поразил своей алебардой адмирала, который просил пощадить его старость. Вскоре подоспел и другой ему на помощь. Люди Гиза спросили, мертв ли адмирал, и потребовали, чтобы его выкинули на улицу. Когда герцог его основательно отделал, он всадил ему шпагу в рот.»
По версии Агриппы д`Обинье убийцей Колиньи был наемник, чех по происхождению Карел Яновский из Яновиц, более известный под прозвищем Бэм, сиречь «богемец».
«Пока они испытывают сломанные двери, Бем входит в комнату; он находит адмирала в ночном платье и спрашивает его: “Ты адмирал?” Ответом было (по рапорту, д’Атэна): “Молодой человек, уважай мою старость: пусть по крайней мере я умру от руки дворянина, а не этого денщика”. Но на эти слова Бем пронзил его шпагой и, извлекши ее, рассек ему лицо надвое палашом. Герцог де Гиз спросил, сделано ли дело, и когда Бем ответил, что да, ему приказали выбросить тело за окно, что он и сделал.»
Также свидетельство об упоминании Бэма как убийцы адмирала есть в воспоминаниях Маргариты Валуа:
«Господин де Гиз направил к дому адмирала немецкого дворянина Бема, который, поднявшись в его комнату, заколол его кинжалом и выбросил из окна к ногам своего господина, герцога де Гиза.»
Поскольку чешские земли входили в состав Священной Римской империи, и Марго, и д`Обинье называют Бэма немцем.
Испанский посол описывает убийство Колиньи немного иначе:
«Вышеназванные Гиз, д’Омаль и д’Ангулем напали на дом адмирала и вступили туда, предав смерти восемь швейцарцев принца Беарнского, которые охраняли дом и пытались его защищать. Они поднялись в покои хозяина и, в то время как он лежал на кровати, герцог де Гиз выстрелил из пистолета ему в голову; затем они схватили его и выбросили нагого из окна во двор его отеля, где он получил еще немало ударов шпагами и кинжалами. Когда его хотели выбросить из окна, он сказал: «О, сударь, сжальтесь над моей старостью!» Но ему не дали времени сказать больше.»
В этот момент к Гизу прискакал гонец от короля: Карл, ужаснувшись замыслу, пишет, что надо срочно все отменить. Но Генрих, вытирая окровавленную шпагу, говорит посланцу: «Передай, что уже слишком поздно». Телу Колиньи отсекли голову, которую тут же водрузили на пику и повезли с собой, но видимо месье знали толк в извращениях, поэтому над трупом основательно поглумились, отрезав мертвому Колиньи половые органы, и бросив их детям для игры. После труп с хохотом и улюлюканьем поволокли по улицам, а затем бросили в Сену.
В 4-00 в Лувр являются Генрих Наваррский и принц Конде со свитой в количестве 50 человек. Наваррский заходит в кабинет короля, и тут на него с диким криком «Смерть, Бастилия или месса» прыгает Карл IX. Одновременно с этим королевская гвардия под командованием своего капитана де Нансея вырезает свиту Наваррца и Конде. Генрих соглашается на мессу, Конде упорствует, Карл уже заносит кинжал над принцем крови, но его за руку неожиданно крепко хватает Екатерина – Конде ей еще нужен в политической игре. Наваррец и Конде заточены в своих апартаментах. Конде получает три дня на размышление.
В спальню к Маргарите неожиданно врывается весь израненный человек, который с криком бросается на нее, обнимает, стаскивает с кровати, и поворачивается вместе с ней так, что она сверху, а он снизу. Через минуту в комнату врываются капитан королевской гвардии де Нансей с семью гвардейцами. Он уже заносит шпагу, но тут видит Маргариту, лежащую на каком-то мужчине, смеется и уходит вместе с солдатами. Нансей подумал, что Маргарита забавляется с любовником, и именно эта случайность спасла Габриэля де Леви, барона де Лерана. Всего в Лувре в эту ночь убито около 30-40 человек, но это ничто по сравнению с тем, что творится на улицах Парижа.
Следом за Колиньи убивают Франсуа III де Ларошфуко. Последний был одним из любимцев Карла IX, в свое время гоп-компания в составе короля, Ларошфуко, Гиза, Анжуйского и Ла Тремуйля весело коротала досуг тем, что по ночам бегала по городу, избивая кастетами прохожих, врываясь в дома и насилуя втроем-впятером женщин, сопровождая процесс совокупления ударами кастета по ребрам. Незадолго до начала бойни, Карл попытался спасти Ларошфуко, оставив его переночевать у себя, но тот спешил к любовнице и отказался оставаться.
В 3-30 в дверь дома Ларошфуко стучат. Так как вечером граф с королем дурачились, то увидев под дверью группу вооруженных до зубов людей в масках Ларошфуко подумал, что это программа «Розыгрыш» от короля. Открывает дверь, и в кадык ему упираются сразу три шпаги.
Примерно 30 человек врываются в дом, начинают бегать по дому, попутно грабя его и убивая тех, кого встретят. Однако далеко не всех гугенотов удается застать врасплох. Шарль Келленек и Антуан Маразин, сеньор де Герши выскакивают со шпагами и вступают в бой с убийцами. В качестве небольшого отступления отметим – по словам Брантома в убийстве Ларошфуко весьма активное участие принимал капитан Раймон де Англере, который пошел на дело вместе с сыном Жаном – Антуаном де Англере, гораздо более известным впоследствии как Шико.
Келленеку с пяти шагов всаживают в грудь заряд картечи из аркебузы, Герши, видя это, очертя голову бросается в бой – стрелку вонзил в рот кинжал, завязал бой с двумя солдатами, попутно прирезав кого-то из свиты Гизов, отходит к окну. Те, кто держали Ларошфуко, вынуждены прирезать его и броситься на помощь своим товарищам – Герши же, опрокидывая столы и стулья, создает свою персональную баррикаду.
Выглянув в окно, он видит, что снаружи народу не меньше чем внутри, поэтому он просто решил максимально задорого продать собственную жизнь, забрав с собой на тот свет как можно больше вражин. И, надо сказать, ему это относительно удалось – за 10 минут боя, прежде чем погибнуть, Герши успел убить четверых и ранить пятерых противников.
Еще один лидер протестантов Шарль де Телиньи сумел отбиться от пришедших к нему домой убийц, применил навыки паркурщика и по крышам парижских домов сумел добраться до Лувра, но там все же был убит королевскими гвардейцами.
В 4-00 бьет колокол церкви Сен-Жермен л` Оксеруа – это сигнал старшинам кварталов. На несколько часов, а то и на целый день в Париже творится кровавый угар. В этот самый момент идеальный план Екатерины и Гизов рухнул – понявшие все по-своему старейшины кварталов, парижане и гопота со Двора Чудес приложили максимум усилий, чтобы ситуация вышла из-под контроля.
Распаленные религиозной истерией парижане стали убивать всех гугенотов, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. Убийства сопровождались грабежами. Чем дольше длилась бойня, тем не разборчивее становились убийцы. Вот убивают женщину-гугенотку, отбирают у нее годовалого малыша, который не понимая еще, что произошло, играет с рыжей бородой убийцы своей матери. Но проходит минута, и этот человек сворачивает малышке голову и бросает на мостовую.
Под шумок можно было убить и соседа-католика, с которым был давний конфликт, ограбить понравившийся дом, вне зависимости от того, кто там живет, добрым ударом шпаги или выстрелом из аркебузы можно было разрешить затянувшуюся судебную тяжбу.
Самым ярким примером подобного рода является участь Антуана де Клермона, маркиза де Ренель, который вел земельный спор с двоюродным братом Жаном де Клермоном, сеньором Бюсси д`Амбуазом. Спор разрешил сын вышеупомянутого Жана, Луи де Клермон Бюсси д`Амбуаз, (тот самый, прославленный Брантомом, Чепмэном, Дюма и Домогаровым), во время резни в ночь Святого Варфоломея насадивший родственника на шпагу и таким образом выигравший тяжбу в пользу своего папеньки.
Один немецкий студент, оказавшийся в это время в Париже описывает другой случай: «Жена одного переплетчика, к которой прильнули двое ее детишек, молилась у себя дома по-французски; явился отряд и пожелал ее арестовать; так как она отказывалась оставить своих детей, ей дозволили наконец взять их за руки. Ближе к Сене им встретились другие погромщики; они завопили, что эта женщина архигугенотка, и вскоре ее бросили в воду, а следом — и ее детей. Между тем один человек, движимый состраданием, сел в лодку и спас два юных существа, вызвав крайнее неудовольствие одного своего родственника и ближайшего наследника, и затем был убит, так как жил богато.»
О том, какого градуса неадеквата достигли события, лучше всего расскажут свидетельства очевидцев. Так Филипп Кавриано, медик на службе у Екатерины Медичи писал:
«…Невер и Монпансье прочесывали город с отрядами пехотинцев и конных, следя, чтобы нападали только на гугенотов. Не щадили никого. Были обобраны их дома числом около четырех сотен, не считая наемных комнат и гостиниц. Пятнадцать сотен лиц было убито в один день и столько же в два последующих дня. Только и можно было встретить, что людей, которые бежали, и других, которые преследовали их, вопя: «Бей их, бей!» Были такие мужчины и женщины, которые, когда от них, приставив нож к горлу, требовали отречься ради спасения жизни, упорствовали, теряя, таким образом, душу вместе с жизнью. Ни пол, ни возраст не вызывали сострадания. То действительно была бойня. Улицы оказались завалены трупами, нагими и истерзанными, трупы плыли и по реке. Убийцы оставляли открытым левый рукав рубашки.»
Ещё одно свидетельство: «Маленькую девочку окунули совершенно нагую в кровь зарезанных отца и матери с жуткими угрозами, что если она когда‑нибудь станет гугеноткой, с ней поступят так же».
Посланный поддерживать порядок на улицах и не дать разгуляться горожанам герцог Анжуйский с 800 солдат и 1000 конников плюет на все приказы и начинает грабить ювелирные лавочки и ростовщиков около Собора Парижской Богоматери, причем убивают всех, не разбирая, католик хозяин, или гугенот. Чуть позже тот же Анжуйский насилует беременную мадам де Телиньи, причем рядом с убитым и истерзанным мужем.
Жертвами убийц становились даже иностранцы. Гостям французской столицы пришлось платить немалые деньги за укрытие в домах парижан. Часто хозяева угрожали, что выдадут их убийцам как гугенотов, если они не заплатят. Все тот же австрийский студент вспоминал:
«Немцы не насчитали среди своих больше чем 8-10 жертв, которые, по неблагоразумию, слишком рано отважились выбраться в предместья. Двое из них собирались миновать подъемный мост у передних ворот, когда к ним пристал часовой, спросивший, добрые ли они католики. «Да, а почему бы и нет?» — ответил один из них в замешательстве. Часовой ответил: «Раз ты добрый католик (второй назвался каноником из Мюнстера), прочти «Сальве, регина»». Несчастный не справился, и часовой своей алебардой столкнул его в ров; вот на какой лад закончились те дни в предместье Сен-Жермен. Его спутник был уроженцем епископства Бамбергского; у него висела на шее прекрасная золотая цепь, ибо он полагал, что важный вид поможет ему уйти. Стражи тем не менее напали на него, он защищался вместе с двумя слугами, и все трое погибли. Узнав, что их жертва оставила прекрасных коней в немецкой гостинице «Железный Крест», недалеко от университета, убийцы поспешили туда, чтобы их забрать.»
Франусаза Байе сломала обе ноги, выпрыгнув из окна. Сосед укрыл ее в погребе. Убийцы находят ее, выволакивают на свет, отрезали кисти рук, чтобы снять золотые браслеты, затем бросили перед дверью торговца жареным мясом, который приканчивает ее, пронзив своим вертелом. Сена полна истерзанных, голых тел, которые католики все бросают и бросают.
Однако далеко не все протестанты мирно ждали своей участи. Те, кто успели схватить оружие и понять, что происходит – сопротивлялись доблестно и до последнего. О том, что устроил барон Герши мы уже писали. Но были и другие примеры. Например сеньор де Таверни в особняке принца Конде перед тем как умереть, сам вывел из строя семерых (четверо убитых, трое раненых), а три неизвестных гугенота, подвергшиеся нападению в гостинице «Три короля» выдержали осаду по всем правилам военного искусства, взять их удалось одновременной атакой с окон, крыши и дверей. При этом нападавшие потеряли 12 человек убитыми и 18 ранеными, а общее количество осаждающих к последнему штурму достигло двухста человек, и это против ТРЕХ протестантов, у которых к тому времени почти кончились порох и пули.
Убийства продолжаются и 25-го, и 26-го, и в последующую неделю. Карл, Екатерина, Анжуйский уже и сами не рады содеянному и пытаются успокоить Париж, но безрезультатно – на столичных улицах рулит толпа. Потихонечку предводители бойни, в частности Гизы, начинают уже прятать знакомых и родственников из протестантской партии, говоря, что «они примут католичество и пойдут к мессе». Они сами в ужасе, ведь для всего мира и населения именно они – главные зачинщики резни. И теперь уже от этого не отмыться. Но и Гизы уже не могу управлять толпой – наоборот, некоторые буржуа в Париже обвиняют короля и Гизов в «умеренности», и требуют продолжать убийства, пока не взялись за них.
Вместе с тем, были в кровавом угаре той ночи и те, кто сумел сохранить в себе человеческое. Например парижский палач, мэтр Кабош. К нему притаскивают еле живых изувеченных раздетых протестантов, с просьбой совершить королевское правосудие и «добить гадин». Кабош гонит католиков вон. Пока не будет решения суда или приказа короля, Кабош не собирается никого убивать. Он профессионал, а не фанатик.
Директор Бургундского коллежа Ла Фэй спрятал маленького, избитого мальчика, который прошел к нему через весь Париж. Он кормил его и заботился о нем 10 дней, а потом тайно вывез из Парижа и пристроил в свиту короля Наваррского. Мальчиком был Максимиллиан де Рони, позже герцог де Сюлли.
Утром 25-го будущий любовник герцогини Неверской Аннибал де Коконнас (из «Королевы Марго») по приказу Ларшана (с которым у Ла Форсов земельный спор) убивает всю семью Ла Форсов, кроме 12-летнего Жана Номпара, который прикидывается мертвым. Случайный прохожий подбирает его, выхаживает и выводит за пределы Парижа. Так выжил Жак-Номпар де Комон, будущий герцог де Ла Форс, маршал Франции, победитель испанцев при Салуццо и Мариньяно (1630).
Господин де Везен имел личного врага, своего соседа, протестанта Ренье. 24 августа он захватил его и увел в свой замок Керси. Затем, круто повернув, сказал: «Предоставляю Вам свободу любить меня или ненавидеть. Я привел Вас сюда, чтобы Вы оказались в состоянии сделать выбор.»
Весть о резне в Париже разнеслась по всей Франции. Об этом – в следующем посте. https://vk.com/wall-157335818?q=%23Варфоломеевская_ночь
Поговорим о Ночи святого Варфоломея 24 августа 1572 года (Часть 1)
Один из героев нашего “варфоломеевского цикла” (часть 2)
Продолжаем разговор о ночи святого Варфоломея. События 18 августа 1572 года. (часть 3)
Продолжаем разговор о Варфоломеевской ночи и событиях, ей предшествовавших. (часть 4)
Продолжаем разговор о Варфоломеевской ночи и событиях, ей предшествовавших. (часть 5)
В завершении разговора о Варфоломеевской ночи (часть 7)
