Автор: Тиль Уленшпигель
Книга доктора исторических наук Андрея Петровича Богданова «Повседневная жизнь Древней Руси» была издана в 2016 году, но по-видимому, не вызвала столь же живого интереса, как вышедшие годом ранее «Очерки начальной руси» А. П. Толочко. А между тем, тема повседневности увлекательна, непроста и глубока и, казалось бы, работа Богданова должна была удовлетворить интерес читателей, как профессионалов, так и не специалистов, к этому аспекту древнерусской истории.
Что может ожидать читатель от книги с таким названием? Вероятно, первым делом он надеется узнать, из каких источников ученые получают информацию о повседневной жизни людей прошлого. Затем, возможно, читателю не помешает кратко ознакомиться с историографией вопроса, так как автор наверняка имел предшественников, затрагивавших эту тематику.
Ну а далее, скорее всего, читатель ждёт от автора обстоятельного рассказа о различных сторонах материальной и духовной культуры древнерусского населения, воплощенных в повседневной жизни: описание и анализ быта и хозяйства, жилищ, предметов домашнего обихода разных социальных слоев, их костюма и украшений, орудий труда и оружия, ритуалов и проведения досуга и т.д. Но наибольшую часть подобных надежд книга Богданова жестоко обманет, а те редкие строки, которые в самом деле вроде бы соответствуют названию работы, на проверку зачастую оказываются какой-то совершенно чудовищной фолк-историей, где-то на уровне покойного Михаила Задорнова, а то и поближе к академику Фоменко.
Но обо всем по порядку. Во введении Андрей Петрович многословно рассказывает о крайней сложности темы, за которую он взялся – читателю сразу надо дать понять, насколько автор интеллектуально развитый, критично мыслящий и эрудированный. Но подобное пускание пыли в глаза не срабатывает, так как внезапно выясняется, что Богданов крайне смутно представляет себе работу археологов:
«представьте себе, в какую ошибку могли бы впасть будущие археологи, поднявшие с раскопок на Бородинском поле палаш французского кирасира, кремневое ружье русского гренадера, гусеницу немецкого танка и автомат ППШ.» (с. 14)
О том, что археологи умеют анализировать и датировать вещевые комплексы, прекрасно различая разные эпохи, автор, очевидно, не подозревает.
А далее читатель, хоть немного знакомый с исторической реконструкцией и классическими работами историков-скандинавистов, испытает настоящий шок от невежества Богданова, утверждающего, будто:
«Все мечи в Скандинавии оказались привозными. Даже в более технологически развитой Руси только два из найденных каролингов были местного производства, с отечественной маркировкой. Но спросить себя, с чего бы в дикой Скандинавии, где вершиной кузнечного искусства были большой нож и топор, вдруг возникло массовое производство мечей, сочетающих в клинке разные виды сложно обработанного железа и стали, адепты пути викингов, в отличие от археологов, не удосужились» (с. 15)
А между прочим, в замечательной книге А. Я. Гуревича «Походы викингов», изданной в 1966 году и ставшей классикой, можно прочитать следующее:
А что касается «дикой Скандинавии» и «более технологической развитой Руси», то, например, технология производства ножей из трехслойного пакета была заимствована на Руси от норманнов:
Кроме того, есть прекрасная статья М. Ю. Лесмана «Скандинавский компонент древнерусской культуры», где отмечается мощнейшее влияние скандинавских технологий на древнерусской кузнечное и ювелирное дело, способы крепления деталей (даже такая мелочь как гвозди, и то была на Руси заимствована от норманнов) и т.д.
Матерый исследователь повседневности Богданов не только оказался не знаком с этой работой, но и вовсе проповедует совершенно неадекватные и антинаучные представления о культурных связях Руси и Скандинавии.
Стоит также отметить, что металлообработка в Скандинавии быстро вышла на очень высокий уровень уже в бронзовом веке благодаря контактам со Средиземноморьем, одним из главных центров цивилизации того времени. Об этом есть отличная статья скандинависта Ильи Губанова:
Вот таким «диким», согласно разыгравшемуся воображению Богданова, был этот регион.
Затем автор пытается разобрать многочисленные несоответствия в той части «Повести временных лет», где речь идет об эпохе первых русских правителей – Рюрика, Олега и Игоря. Но этот мартышкин труд после выхода «Очерков начальной руси» А. П. Толочко выглядит просто смехотворно, так как Толочко намного более интеллектуальный исследователь и читателю вместо путаного повествования Богданова лучше ознакомиться с упомянутой книгой украинского историка.
Там вполне доказательно продемонстрировано. как летописец конструировал далекую для него историю изначальной руси, отчего многие даты в тексте выглядят фантастическими и оказываются неточными. Ну а кроме того, «Повесть временных лет» посвящена политической истории, и если какие-то стороны повседневной жизни там и упомянуты, то очень кратко и вскользь – летописца интересовали вовсе не они.
Богданов не был бы самим собой, если бы не продолжил тиражировать не состоятельные мифы:
«Читателю и слушателю летописи не надо было объяснять, что варяги — это морские разбойники Балтийского моря, частью скандинавы (даны, шведы и норвежцы), частью воинственные западные славяне (бодричи, лютичи, поморяне и др.), населявшие южный берег Балтийского моря от Дании до Литвы (где единых государств не было) и массами приходившие на земли будущего Великого Новгорода.» (с. 65)
Если скандинавы действительно являлись варягами, то ни один источник не утверждает, будто варягами были западные славяне. Эта глупость о «славянских варягах», полюбившаяся отечественным антинорманистам, произошла от ошибочного предположения Сигизмунда Герберштейна, который в своих «Записках о Московии» высказал комичное с точки зрения современных историков мнение:
Едва ли Герберштейн мог догадываться, насколько его ошибочная версия дезориентирует как ангажированных горе-историков вроде Фомина и Сахарова, так и всевозможных дилетантов вроде покойного Задорнова. Но ни один источник до «Записок о Московии» ничего не говорит о «варяжских славянах» или «славянских варягах».
А что касается вымышленных Богдановым «масс» славянских варягов, якобы приходивших на земли будущего Новгорода, то никакими данными эта якобы массовая миграция не подтверждается.
И более того, спустя год после издания книги Богданова вышла статья антрополога Серафимы Львовны Санкиной, которая отметила, что антропологически раннесредневековые новгородцы не отличаются от остальных групп древнерусского славянского населения, никак не связанных с пресловутыми балтийскими славянами:
Далее автор пытается продемонстрировать свои познания в ономастике, которые тоже оказываются плачевными:
«Имя Аскольд предположительно связывают со скандинавским именем Haskuldr или Hdskuldr, имени Дир аналогов не найдено.»(с. 65)
Открываем именослов рунических надписей на с. 58, а там:
Затем Андрей Петрович пытается продемонстрировать критичность мышления, но опять ничего не получается:
«Если, спросит читатель современной исторической публицистики, древнерусские города, Ладога, Изборск и, наконец, сам Господин Великий Новгород, были основаны пришельцами-скандинавами, то кто платил им дань? Неужели словене, кривичи и карелы, не построившие своих городов и скрывавшиеся в лесах? Кто-нибудь вообше представляет, как брать дань с вооруженных рыболовов, охотников и бортников, длякоторых в этих районах земледелие и огородничество было вспомогательным занятием, а все имушество и инструменты легко переносились на спине?»
Еще в 2004 году в журнале RUTHENICA вышла статья украинского историка Александра Галенко «Три загадки Константина Багрянородного о полюдье»
В ней автор приходит к выводу об основополагающей роли работорговли для руссов, которые во время поездок по славянским землям собирали невольников для продажи на византийском рынке:
«Таким образом, из всех возможных грамматических и исторических интерпретаций термина полюдье исторически вероятной остается только та, которая в слове люди видит то, как исчислялся и чем собирался налог. Иначе говоря, полюдье это дань людьми.»
Впоследствии к похожим выводам пришел и Алексей Толочко в неоднократно упомянутой выше работе. Таким образом, скандинавы даже в самых бедных селениях могли неплохо поживиться, собирая дань людьми. По какой причине Богданов оказался совершенно не знаком с работами Галенко и Толочко – непонятно. Очевидно, степень доктора наук в данном случае не означает никакого профессионализма.
Дальше – больше, автор волей своей фантазии изобретает Путь из варяг в греки до того, как в славянских землях появились варяги:
«…приписать им (скандинавам) основание городов и открытие великих торговых путей по Волге «из варяг в персы» и по Днепру «из варяг в греки»нельзя. По самой простой причине: то и другое было построено и открыто до викингов.» (с. 71-72).
Если спросить его, какие же города были основаны на Пути из варяг в греки до викингов, то вряд ли он сможет назвать хотя бы один. Два наиболее значительных поселения того времени на Пути – Гнездово на Днепре и Тимерево на Волге – появились и начали функционировать именно благодаря скандинавам. Отчего-то местное население даже не подозревало, что у них тут всё основано и открыто «до викингов».
Затем Богданов приводит мнение знаменитого археолога Анатолия Николаевича Кирпичникова о возникновении Ладоги на славяно-финской основе. Правда, это мнение было опубликовано в 1988 году, и дальнейшие исследования уточнили реальную картину, и в 2008 году археолог С. Л. Кузьмин писал:
Похоже, Богданов очень не любит историографию и совершенно не знает множества работ, поэтому постоянно попадается на подобной лаже.
Вдоволь опозорившись на теме археологии (но это не конец, будет ещё), автор переходит к лингвистике:
«Летописец, как бы предвидя последующие построения норманистов, запрещает называть этих варягов шведами и норвежцами, подчеркивая, что «русь» — их самоназвание.Так что производить слово «русь» от «ruotsi»,как финны называли шведов, никак не получится.» (с. 91)
Как жаль, что крупные лингвисты от Максимилиана Фасмера до Андрея Зализняка не догадались послушать мнение не лингвиста Богданова. А то они выводили слово «русь» именно через посредство финского «ruotsi». Обоснованность этой версии признал и самый компетентный советский антинорманист Даниил Антонович Авдусин. Кроме того, есть еще две научные статьи, обосновавшие скандинавскую этимологию слова «русь».
Далее автору кажется недостаточным один раз продемонстрировать ужасный дилетантизм в области ономастики, и он пишет:
«Последним аргументом в пользу идеи происхождения Руси от варягов было перечисление имен русских послов и купцов в договорах Руси с греками. По «Повести временных лет» здесь явно представлены восточные, западные и южные славяне, ятвяги (балты, близкие к пруссам), степные народы, франки и германцы, а также многочисленные скандинавы. У разных ученых имена эти расшифровываются и атрибутируются по-разному, но смысл все равно получается один: перед нами представители практически всей Европы севернее Византии» (с. 94)
Но доктор филологических наук Антон Циммерлинг, посвятивший анализу имен послов-русов специальную статью, в отличие от дилетанта Богданова, что-то не обнаружил «представителей практически всей Европы», зато отметил, что за редчайшим исключением абсолютное большинство имен имеют скандинавское происхождение:
Затем автор решил надругаться одновременно над принципом историзма и историческими фактами, заявив: «Приобщение Руси к культуре христианского мира в новых школах, храмах и монастырях поставило перед русскими вопрос о национальном самоопределении» (с. 143)
И Богданова совершенно не интересует то, что никакое национальное самоопределение не возможно до образования наций, а нации появились лишь в эпоху Нового времени, после промышленного переворота.
Далее Богданов снова перескакивает на тему археологии, безуспешно пытаясь проанализировать, но зато успешно сумев переврать знаменитое описание похорон знатного руса, оставленное арабским путешественником Ахмедом ибн-Фадланом:
«Эта преамбула о всеобщем обычае русов путешественников к сжиганию мертвецов в лодке или ладье и их традиционном «руси есть веселие пить» могла бы насторожить ученых, почему-то уверовавших, что Ибн-Фадлан пишет о скандинавах. Правда, скандинавы хоронили знатных покойников в драккарах, а менее знатных в лодках, помещая туда неповрежденной скарб и аккуратно засыпая их землей. Благодаря этому замечательному обычаю мы имеем прекрасно сохранившиеся суда, неповрежденное оружие и множество чудесных предметов быта древних скандинавов. Сожжение покойных со всем их скарбом было характерным погребальным обрядом восточных славян» (с. 175-176)
«Скандинавы изначально закапывали своих мертвецов в землю, в том числе в ладье, но не жгли (за что им огромное спасибо от археологов).» (с. 192)
Об очень древних языческих кремациях в Скандинавии и сожжениях в ладье эпохи викингов писали десятки и сотни ученых, в том числе Глеб Сергеевич Лебедев, на которого горе-историк Богданов ссылается в другой части книги:
«Поздняя бронза, периоды IV-VI нордической культуры в Швеции, характеризуется последовательным распространением, а затем господством сожжений. Вторичные захоронения урн и остатков кремации помещаются в старых курганах и каменных насыпях или под низкими земляными насыпями, которые, в конечном счете, сменяются классическими грунтовыми «полями погребений».
А сожжения в ладье мало того, что присутствуют в скандинавской мифологии (сюжет о похоронах Бальдра в «Младшей Эдде»), так еще и широко представлены в археологии. Согласно сводке норвежской исследовательницы Анне Стальсберг, на территории Руси обнаружено около трех десятков кремаций в ладье (в статье не упомянута Черная могила, крупнейший древнерусский курган, в котором обнаружили ладейные заклепки уже после переборки подъемного материала).
Кроме того, очень подробно обряд, описанный ибн-Фадланом, проанализирован в старой статье Владимира Петрухина:
«После опубликования в начале XIX в. «записки» Ибн-Фадлана (1) споры вокруг свидетельства араба о русах ведутся по сей день: они затрагивали как этническую принадлежность русов, в том числе и вождя, погребенного в ладье, так и суть проблемы – смысл ритуала, столь счастливо донесенного до нас любознательностью арабского ученого (2). Этническая принадлежность погребенных в ладье сейчас общепризнанна – этот обряд несомненно скандинавский (3), и на точное соответствие описания, сделанного Ибн-Фадланом, норманскому ритуалу указывают почти все исследователи эпохи викингов, в большинстве своем целиком приводя текст описания и сравнивая его с исследованными погребениями Скандинавии»
Помимо фальсификации данных о погребальном обряде, автор не преминул переврать и информацию о деталях женского скандинавского костюма, представленных на Руси на многих памятниках в составе погребального инвентаря и случайных находок:
«И не надо вспоминать о скандинавских фибулах-черепашках: парных застежках женского костюма скандинавки, находки которых вроде бы говорят о поселении на Руси скандинавских женщин. Из сотен курганов они есть всего в двадцати, причем в шестнадцати встречено по одной фибуле (так их носить со скандинавским костюмом было нельзя), а в одном — четыре (явный перебор)» (с. 194)
А вот что на самом деле пишут археологи, работающие на древнерусских поселениях и могильниках:
«Основными находками являются фибулы различных форм. Всего известны 252 экз. фибул, из них 64,8 % — овальные. Обратимся к фибулам этой формы как к наиболее многочисленным. Их найден 101 экз.: 94 в погребениях, 1 в кладе, 3 на поселениях, 3 случайно.»
«Находки на территории Древней Руси в погребениях единичных экземпляров этих эффектных застежек не противоречат данным скандинавского материала: из 148 погребений могильника Бирки, содержащих в составе инвентаря овальные фибулы, в 43 эти фибулы были встречены по одному экземпляру. Причем две трети фибул найдены в погребениях с трупоположением. Надо отметить, что значительное число единичных экземпляров овальных фибул на территории Руси происходит из погребений с трупосожжением, при котором утрата части инвентаря практически неизбежна, особенно при сожжении на стороне.»
У Андрея Петровича настолько качественно сформирован навык фальсификации научных данных, что начинает чувствоваться его долгая практика на ниве шарлатанства.
«Согласно наблюдениям Д. А. Авдусина, среди 950 курганных захоронений, раскопанных в Гнездове, скандинавскими можно считать примерно пятьдесят»
В 1991 году под редакцией Авдусина вышел сборник «Смоленск и Гнездово», в котором археолог Ю. Э. Жарнов доказал, что в количественном отношении скандинавам принадлежит не менее четверти раскопанных гнездовских погребений: (с. 2015-216)
Но Богданов, выдумывая свою фэнтезийную «повседневную жизнь Древней Руси», за четверть века так и не удосужился ознакомиться с этим сборником.
Далее автор, видимо, испытал нестерпимый графоманский зуд и решил уподобиться крестному отцу отечественной гуманитарной лженауки Льву Гумилеву, внезапно начав выдумывать некие художественные подробности, не имеющие никаких достоверных подтверждений в источниках:
«Здесь, над Биричевым спуском к реке, князем Игорем или его предшественниками был поставлен двор и возведен каменный терем. Архитектуру этого двух или трехэтажного здания представить легко. Это приземистый, основательный романский стиль с низкими прочными колоннами и пологими сводами. Толстые, не меньше метра стены стояли на грунте почти без фундамента. Входы были украшены полуциркульными арками на полуколоннах, нижние этажи перекрыты полуцилиндрическими сводами, высокие верхние этажи— деревянными крышами на мощных стропилах.Все это, по меньшей мере изнутри, было расписано яркими красками. Строители, скорее всего, были из Восточной Римской империи, менее вероятно — из государств франков или германцев, где их было намного меньше. Но архитектурный стиль, включая даже Арабский восток, в то время был один.» с. 202
Или:
«Горделивые словене хвастались своим былинным вождем, князем-оборотнем Волхом, любили рассказывать о великих походах и завоеваниях, хоронили мертвых в огромнейших курганах-сопках, выстраивая их цепочками, а жили, ставя избы тесно друг к другу, как будто боялись нападения. Словене постоянно нарушали древние обычаи. Именно они ввели в моду мытье в банях. Некоторые из них даже жили в старых, посеревших и поеденных жучком домах, потому что ленились переселяться. Они просто расчищали от леса больше земли, чем им надо, и не засевали часть своих полей ячменем и рожью. Кривичи считали, что именно неуживчивость словен ссорит их с финно-уграми. Мало того что со словенами нельзя было дружить, как положено, родами — в силу их странного характера, так и для защиты от рассерженных финнов кривичам пришлось строить княжий град Изборск. Князь его Избор, память о котором сохранялась в былинах, построил крепость для своей дружины, согласно данным археологов, на рубеже VTI и VIII веков, после чего, как говорили сказители, умер от укуса змеи. Как Вещий Олег, с которым связывает Ольгу «Повесть временных лет».
Именно он (хотя по Начальной летописи — русский князь Игорь) забрал ее из дома в дружину буйных русов.»(с. 223)
Если читатель дочитал обзор бездарной книги до этого места, то наверняка уже составил собственное мнение о «качестве» работы и «глубине познаний» доктора исторических наук Андрея Петровича Богданова. Поэтому сейчас будет последняя мякотка и хватит уже:
«Полян не так просто выделить по археологической культуре, как, скажем, кривичей, из племени которых происходила княгиня Ольга» (с.222)
Княгиня Ольги носит скандинавское имя (Константин Багрянородный в своем знаменитом трактате «Об управлении империей» записал её имя как Эльга – то есть, Helga) и потому не может происходить ни от каких кривичей. Она скандинавка, многочисленные скандинавские находки в её родном Пскове говорят о том же.
Итак, дочитав книгу Андрея Петровича Богданова едва ли до середины, дальше продолжать смысла не имеет. Это не научно-популярная работа, это какое-то неимоверно оголтелое мракобесие, в тексте переврано всё, что только можно, автор демонстрирует чудовищное невежество и дилетантизм, а зачастую попросту лжёт. Заявленной теме древнерусской повседневной жизни книга не соответствует вовсе. В обзоре этой поделки намеренно не акцентировалось внимание на полном отсутствии вразумительной структуры повествования – автор то и дело повторяется, на протяжении нескольких глав снова и снова возвращается к уже «рассмотренным» вопросам (описание ибн-Фадлана, дела князя Игоря, правление Ольги, первый набег руссов на Константинополь и т.д.), местами попросту пересказывает летописи своими словами без какого-либо анализа и т.д. Но в свете антинаучного содержания книги будут уже излишними придирки к форме повествования.
Читатель, попадись ему эта работа, не сможет узнать ровным счетом ничего научного о повседневной жизни Древней Руси. Зато наверняка он может быть введен в заблуждение менторским тоном автора и иллюзорной глубиной его «познаний». Книга Богданова способна причинить такое же зло, как и новая хронология Фоменко или лингвофрические штудии Задорнова.
P.S. Уже когда бОльшая часть обзора была набрана, случайно подвернулась рецензия на учебник А. П. Богданова для средней школы. Да-да, это горе-историк покушался ещё и на неокрепшие детские мозги:
««Учебник — малая часть Истины, — скромно предупреждает автор в предисловии, — в нем лишь важнейшие знания об истории наших предков… Широкая дорога мудрости открыта гражданину вековым трудом историков…» (с. 8).
В чем преимущество учебника А.П. Богданова перед любым другим? Если обычный учебник обогащает знаниями школьников, то «История России до Петровских времен» может и профессору (не говоря уже о доцентах) поведать немало такого, о чем он, возможно, не подозревал.
Например, что город Старая Русса основан в 2395 г. до н. э. (с. 26). Что «к середине II тыс. до н. э. “славяне” заселили большую часть Европы». Что «непревзойденные хвастуны» поляки «поклоняются больше Богородице, чем Христу» (с. 38), причем Богородица — просто новое имя, которым стала называться «Мать Сыра Земля» после принятия христианства. Специалисты благоговейно ознакомятся с перепиской Александра Македонского и «русских князей Великосана, Асана и Авесхана» (с. 28) — даже в многотомной «Истории дипломатии» не отыскать ничего подобного. А здесь — пожалуйста, полный текст послания Александра Филипповича, «подписанного царскою великодержавною правицею».
И это по-настоящему страшно.
P.P.S. Читатель данного обзора может вполне естественно спросить: «А если мне интересна повседневная жизнь Древней Руси, то какие полезные и качественные работы можно почитать?»
Отвечаем:
«Меч и златник. К 1150-летию зарождения Древнерусского государства»
Обобщающая работа огромного коллектива серьёзных ученых, отличные иллюстрации, строго научный материал. И хотя книга не посвящена конкретно древнерусской повседневности, но из неё можно почерпнуть немало информации по этой теме благодаря отличному качеству текста.
«Русь в IX X веках: археологическая панорама» под редакцией Н. А. Макарова
Здесь почти то же самое, что и в первой работе. Больше уклона в археологию, а без материальной культуры не бывает никакой повседневности. «Не орудийный человек – это вообще не человек» (с) С. В. Дробышевский.
Г. Ф. Корзухина «Из истории игр на Руси»
Статья посвящена довольно узкой теме – игре хнефатафлу, попавшей из Скандинавии на Русь и названной здесь тавлеями. Понятно, что эта сторона повседневной жизни – досуг за игрой в шашки – была присуща лишь верхушке общества.
В. Л. Янин «Я послал тебе бересту»
Классическая работа мэтра отечественной исторической науки. Затрагивает период уже довольно поздний, после крещения Руси, но позволяет получить представление о повседневной жизни горожан по такому уникальному источнику, как берестяные грамоты.
Приятного чтения. https://vk.com/@uzhukoffa-povsednevnaya-zhizn-drevnei-rusi-glazami-andreya-bogdanova
