Пираты Балтийского моря

Автор: Александр Кадира

Поговорим о пиратстве, точнее о его ярких представителях, которым не досталось своих Стивенсона, Сабатини или Джонни Деппа.

Например, мы не очень много знаем о витальерах — пиратах Балтийского моря, в конце XIV – начале XV века творивших на Балтике настоящий адов угар и чад кутежа. Почему? В том числе и потому, что не нашлось у немцев своего Сальгари, описавшего бы походы и приключения витальеров. Был, конечно, роман Вилли Бределя «Братья витальеры», но это все же не совсем то.

О том, кто же такие витальеры, и пойдет речь в статье, которую мы назовем «Пираты Балтийского моря».

А начнем с того, что же из себя представлял регион, где выпало зажигать нашим героям.

На Балтике в свое время отметились практически все пираты северных морей: были тут и викинги, и западные славяне, и курши с эстами, да и ушкуйники из Господина Великого Новгорода периодически заглядывали.

Известно, что регион богат на разные полезные в хозяйстве вещи от мехов, меда и воска до зерна, соли и рыбы. А как их добывать — это уже дело десятое. Кто-то обогащался честным путем, ведя торговые дела, а кто-то брал в руки топор (меч, шестопер, фальшион), набирал в команду таких же сорвиголов и на быстрых коггах отправлялся «за зипунами» на просторы Балтики.

Можно также вспомнить и процветавшее на Балтике береговое право, суть которого заключалась в том, что всякий человек, нашедший предметы, выброшенные морем на берег, автоматически становился их владельцем. Оно распространялось и на потерпевшие крушение или выброшенные на берег корабли, но с огворочкой: если никто из жертв кораблекрушения не оставался в живых.

Вот эта оговорочка и приводила к тому, что какой-нибудь ушлый Вилли Швайне или Гюнтер Шайзе с легкостью необычайной брал на себя роль божьего провидения. Например, переставляя буй в другое место или в нужный момент притушивая маяк, чтобы судно наверняка разбилось о камни. Кроме того, у береговых братьев всегда при себе было все необходимое для умерщвления тех, кому повезло пережить буйство стихии. В известном под названием «Каролина» (Constitutio Criminalis Carolina) уголовном кодексе Карла V (1532) в красках описывается процесс «берегового права»

«Во многих местах морского прибрежья корабельщики вводятся ночными огнями в недоразумения и ошибки, вследствие чего претерпевают кораблекрушения и подпадают затем под полную власть владельцев и жителей: поэтому постановляется, чтобы на будущее время, под страхом законной ответственности, подобные злоупотребления не имели больше места»

Творившийся на Балтике пиратский беспредел и процветавшее береговое право привели к тому, что не только одинокие корабли, но и небольшие флотилии богатых купцов, которые ничего не могли противопоставить профессиональным любителям чужого добра, стали объединяться в товарищества. Пример показали купцы Кёльна и Фландрии, заключившие торговый союз.

Ну а затем о себе заявили купцы портовых городов Германии — в 1242 году Любек заключил договор с Гамбургом, благодаря чему города получили контроль над значительной частью торговли соленой рыбой. Постепенно к ним стали присоединяться купеческие объединения других городов, поначалу только немецких, о чем говорит название Союза – Hansa Teutonica (немецкий союз). В 1267 году сложился единый союз 70 немецких городов, главным из которых был признан Любек, а спустя 39 лет портовые города Росток, Гамбург, Висмар, Люнебург и Штральзунд договорились, что закроют доступ к гаваням для кораблей купцов, не входящих в союз. Уже в 1356 году в Любеке состоялся съезд, где была принята структура союза. Так на Балтику вышла Ганза (не путать с Guns.ru).

Постепенно ее влияние и значимость в регионе расширялись. Членами Ганзы стали и города, находившиеся за пределами Германии: Стокгольм, Псков, Гронинген и другие. Представительства Ганзы были в Лондоне, Бергене, Новгороде и Венеции. Входили в Ганзейский союз и владения Тевтонского ордена в Прибалтике, что не мешало братьям-рыцарям периодически кошмарить Псков и Новгород. Впрочем новгородско-псково-тевтонские разборки были таким же перманентным явлением в регионе, как и балтийская пиратская вольница.

В это же время Ганза воспользовалась стесненными финансовым положением Эдуарда III и дала ему взаймы денег, на которые он снарядил поход во Францию, закончившийся победой при Креси. В обеспечение займа Эдуард заложил Ганзе пошлины с шерсти и оловянные рудники в Корнуэлле.

Скоро Ганзейский союз уже мог позволить себе нанимать серьезную охрану своих судов, и даже посылать с ними боевые корабли сопровождения. Дальше — больше, Ганза обзавелась собственным флотом и даже поучаствовала в небольшой войне. С Данией.

Королем Дании в это время был Вальдемар IV, носивший прозвище Аттердаг и по праву считающийся одним из величайших датских королей. Однако ему не повезло, что расцвет Дании совпал с расцветом Ганзы и их интересы рано или поздно должны были пересечься. Это произошло в 1360 году. Вальдемар IV Аттердаг добился возвращения Сконе датской державе, а затем, в 1361 году после ожесточенной битвы захватил и предал разграблению Висбю — центральный город острова Готланд — являвшийся одной из ключевых для Ганзы торговых баз.

При этом обогатив мировое историческое оружиеведение энным количеством могил с комплектами доспеха и вооружения на четырнадцатый век и одновременно бросив перчатку немецкой торговой корпорации.

Первый военный конфликт для немецких купцов завершился в 1363 году поражением. Однако же Ганза не оставила попыток взять реванш над сильным противником. Был созван ганзейский совет в Кёльне (т.н. «Ганзатаг», нем. Hansetag), на котором приняли решение продолжить военные действия и создать новый анти-датский военный союз, провозглашая военные действия против Дании и Норвегии. Да, тут стоит сказать, что в 1359 году Вальдемар отдал свою младшую дочь Маргариту за норвежского короля Хакона II Магнуссона, изгнанного из Швеции и претендовавшего на шведский престол, занятый мекленбургским герцогом Альбрехтом.

Вторая война Дании с Ганзой завершилась успешно для последней. По условиям Штральзундского мира, заключенного в 1370 году, Ганза вновь обретала Висбю, а так же получала права на свободную торговлю в Балтийском море. Более того, Ганза получала право вето при избрании датских королей. И на 15 лет ей отходили права контролировать западную часть Сконе, где как раз и проводились ярмарки.

Спустя пять лет после подписания Штральзундского мира датский король скончался, не оставив после себя сыновей. Однако его дальновидной политике суждено было воплотиться в создании объединенной датско-шведско-норвежской державы: тот брачный союз при участии младшей дочери оказался очень кстати, ибо после смерти отца и мужа Маргарита добилась, чтобы риксрод (королевский совет) предпочел её сына Олафа в качестве наследника умершего короля.

В 1380 году после смерти Хакона Олаф унаследовал еще и престол Норвегии. Таким образом, в качестве регентши, Маргарита правила Данией и Норвегией от имени сына а после его преждевременной смерти в 1387 году все ландстинги (местные власти) Дании и Норвегии провозгласили её «госпожой и хозяйкой страны». В 1385 году она заставила Ганзу отказаться от датских земель, находившихся в залоге, а в 1386 голштинский герцог признал сюзеренитет датской короны над Южной Ютландией.

Единственным препятствием на пути датской гегемонии в Скандинавии была только Швеция. Однако, Маргарите повезло — в Швеции в это время полыхала гражданская война, ибо местные шведские бароны не особо были рады тому, что ими правит немец из мекленбургского дома. К тому же понаехавшая в Швецию немчура, пользуясь покровительством короля, получала все новые и новые кормушки, оттесняя от них местную знать. Конец был немного предсказуем — в битве при Фальчёпинге набранная Альбрехтом армия из немецких наемников и его шведских сторонников потерпела поражение, а сам Альбрехт попал в плен.

Развивая наступление, датчане осадили Стокгольм и взяли его в блокаду с суши. Осажденные быстро подъели весь имевшийся у них запас продуктов и пухли от наставшей голодухи. Ситуация складывалась для шведов не лучшим образом, но тут в дело вступил герцог Иоганн IV Мекленбургский.

Оказавшись не самым брезгливым человеком, он просто напросто вспомнил о том, что вот уже два века на Балтике гуляют ватаги лихих мореходов, умеющих ходить под парусом, а главное, знающие с какого конца браться за меч/фальшион/шестопер/топор/арбалет. Через столь же небрезгливых посредников вельможа вышел на связь с балтийскими пиратами. Те, конечно, заломили втридорога, но вскоре обе стороны заключили взаимовыгодную сделку. Пираты помогут Стокгольму не помереть с голоду, а герцог за это снабдит их соответствующими бумагами. Масла в огонь подлили города Росток и Висмар, объявив, что их гавани открыты для любого, кто «на свой страх и риск осмелится наносить ущерб Датскому королевству».

Надо сказать, что состав пиратских ватаг был разношерстным. В них входили и представители аристократии, и обедневшие рыцари, беглецы из ганзейских городов и из других частей Германии. Немало среди них было голландцев, фризов, датчан, шведов, лифляндцев, кашубов, поморян.

Поскольку у Маргариты практически не было флота, предводители каперов действовали против датчан следующим образом — какой-нибудь балтийско-немецкий Давос Сиворт проводил в гавань Стокгольма корабль, груженый припасами, оружием и всем необходимым. Это все необходимое по-шведски называлось «виктуаль», а те, кто поставлял получили прозвище «виктуальеры» или «витальеры», сиречь «кормильцы».

Эта свистопляска длилась три года. В конце концов, витальерам удалось снять блокаду со Стокгольма. В награду предводители пиратской вольницы попросили не только денег, провианту и оружия, но и каперские грамоты. Иоганн Мекленбургский согласился. Обрадованные таким подарком, дойчен пиратен вышли в море и принялись за дело: в 1393 году витальеры разграбили Берген, а спустя год — Мальмё. Но тут же преподнесли Ганзе неприятный сюрприз — начали нападать на все подряд корабли, в том числе ганзейские. Так на Балтику пришла грозная сила, с первых же шагов заставившая с собой считаться. Звалась эта сила — виталийские братья.

Получив от мекленбургского герцога свободу рук, витальеры вышли на охоту. И если поначалу они действительно совершали нападения на датские корабли и города, то постепенно, войдя во вкус, начали нападать и на ганзейские суда. Хронист Деттмар описывает творившийся на Балтике беспредел: «Так, к сожалению, они наводили страх на всем море и на всех купцов: они грабили и своих и чужих, и от этого сельдь очень подорожала».

В это же самое время Маргарита выпустила Альбрехта из плена. Но положение от этого не изменилось к лучшему. Правда, некоторые представители аристократии, которые дейст­вительно выступали за освобождение своего правителя, вернулись в свои поместья. Однако большинство капе­ров после окончания официальных военных действий продолжали идти по пути пиратства. Среди них было много германских и скандинавских аристократов, из которых наиболее выделялся Свейн Стуре, приближенный Эрика I Мекленбургского, владетеля Готланда. Постепенно социальный состав ватаг витальеров менялся — число обедневших, недовольных аристократов и представителей рыцарства сокращалось, число представителей плебса возрастало.

Более того, как и всякие порядочные пираты, наши герои обзавелись местом постоянного базирования. Им стал остров Готланд. Тамошний центр — Висбю — являлся узловым пунктом многих морских путей в районе торговых операций Ганзы. Остров, бывший в пе­риод формирования союза одним из ганзейских поселе­ний, имел богатое и развитое хозяйство, ловко используя свое положение на перекрестке тор­говых путей. Более того, местное население не питало симпатий ни к Ганзе, ни тем более к Маргарите Датской. Жившие на Готланде ремесленники могли ремонтировать пиратские суда, а тамошний правитель, Эрик Мекленбургский, который спал и видел себя шведским королем, возобновил выдачу каперских грамот.

Тем временем до ганзеатов дошло, кого они взрастили, и что эти люди творят на море, поэтому власти ганзейских городов стали думать как им быстро и решительно покончить с оборзевшими «кормильцами». Долгое время поддерживавшие витальеров Висмар и Росток приняли решение закрыть свои порты для их кораблей, а для антипиратских мероприятий создавались флоты. Боевые и торговые корабли оснащали вундерваффе того времени — пушками.

Однако пушки далеко не всегда помогали отбиться, а просто улепетнуть от погони тихоходные «когги» были не в состоянии.

Операции против пиратов проводилсь регулярно, а боевые действия в их ходе отличались взаимной жестокостью. Тюрьмы ганзейских городов были переполнены пиратами, а палачи работали так, что «не справлялись со своей работой и брали себе помощни­ков». Витальеры платили ганзеатам той же монетой — если раньше пленников просто топили, предварительно предлагая некоторым вступить в свои ряды, то теперь у пиратов нашлось место для проявления бурной фантазии — пленников заталкивали в пивные и селедочные бочки и рубили торчащие из бочек головы.

Ганзеаты в долгу не оставались. Так, например, жителям Штральзунда удалось захватить один из пиратских кораблей. После этого команду заставили также лезть в бо­чки. Потом был объявлен приговор, согласно которо­му все, торчащее из бочек, должно было быть срублено палачом. Вообще, Штральзунд добился макисмальных успехов в борьбе с витальерами — в источниках того времени сообщается о многих успешных операциях штральзундских кораблей против морских разбойников. В одной из таких операций в руки штральзундцев попал каперский капитан, переквалифицировавшийся в пираты. Происхождения он был вполне аристократического, а его далекий потомок внесет весьма существенный вклад в создание единого германского государства. Фамилия капитана витальеров была Мольтке…

Во время антипиратских мероприятий на Балтике случались и довольно анекдотические события, правда анекдот получался весьма мрачный и зловещий. В 1396 году датская эскадра, посланная Маргаритой против пиратов, шла на Висбю. В ее задачу входило блокировать витальеров в порту, не дав им выйти из города. Неприятным сюрпризом стало то, что датчане не обнаружили в гавани ни одного корабля. Эскадра стала возвращаться назад, но вдруг вдали показались суда, шедшие на всех парусах к Висбю. Прежде чем дат­чане смогли разобраться, чьи это корабли, они были ата­кованы. Нападавшие оказались объединенным флотом Данцига и Любека. В намерения этого флота входило уничтожить витальеров, по возможности не дав им выйти в море.

Естественно, датчане в долгу не остались и между двумя антипиратскими флотами развернулось ожесточенное сражение. Когда пришло осознание ошибки, то было уже слишком поздно — ганзеаты пленных не брали, а 74 датских моряка были выброшены в море. Объединенный флот Данцига и Любека победоносно вошел в гавань Висбю, и… обнаружили ее пустой. Еще более обескураживающим стало осознание того факта, что разгромленный по пути флот оказался датским. Двум флотам ничего не оставалось как… атаковать друг дружку, более того резня перекинулась и на улицы города. Когда позднее витальеры вернулись с охоты на базу, они были удивлены, ибо стали первым и единственным флотом, выигравшим морскую битву, не принимая в ней участия.

Спустя год после этого побоища Свен Стуре решил нанести мощный удар по Маргарите и созданному ей Северному Союзу. Возглавляемая им эскадра витальеров нанесла удар по Стокгольму. Ее численность составила 1200 воинов на 42-х кораблях. Кроме того, Свен и Эрик Мекленбургский рассчитывали, что многие недовольные Маргаритой бароны поддержат их. И надо сказать, витальеры были близки к успеху — бургомистр Стокгольма Альбрехт Руссе уже готов был капитулировать, но тут внезапно скончался Эрик. Смерть герцога автоматически аннулировала выданные им каперские грамоты, без которых виталийские братья превращались в обыкновенных пиратов. Часть витальеров решила отказаться от штурма города.

Естественно Ганза и Маргарита Датская решили максимально извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Поскольку каперских грамот у витальеров не было, с ними можно и нужно было вести войну как с банальными пиратами, которые оборзели настолько, что даже стали нападать на рыболовецкие артели, промышляющие ловлей сельди, приостановив не только морскую торговлю, но и рыболовство. С беспредельщиками надо было что то решать, тем более, что вскоре у Ганзы и Северного союза появился могущественный союзник, также имевший интерес в регионе. В борьбу с витальерами включился Тевтонский орден.

Конрад фон Юнгинген, 25-й Великий Магистр Тевтонского ордена не так известен широкой общественности, как его более буйный младший брат Ульрих, тот самый, что весьма больно огреб в Грюнвальдской битве с летальными последствиями для себя и Ордена. Конрада же знают не многие. В его магистерство Орден переживал очередной всплеск своей мощи.

Конрад вел традиционную для Ордена политику противостояния с Литвой и Польшей, осаждал Вильно, присоединил к орденским землям Жемайтию. Когда силой, когда путем дипломатических переговоров ему удавалось не только сохранять влияние Ордена в юго-восточной Прибалтике, но и постепенно увеличивать территорию своего государства.

При его правлении Тевтонский орден владел территориями от Финского залива до реки Вислы. Ливонский орден, по сути подразделение Тевтонского ордена, — распространил свое влияние на территорию современных Латвии и Эстонии. Литва лишилась Жемайтии. Тевтонцы, овладев Восточным Поморьем, обосновались на границе с Бранденбургом, получив под свой контроль Ноймарк, подаренный Ордену Сигизмундом Люксембургом. Успешной была и его внутренняя политика. Ему удалось добиться взаимопонимания с сословиями, местное дворянство охотно шло к нему на службу. И именно этот человек возглавил очередную антипиратскую операцию против витальеров.

Так как многие города Ордена входили в состав Ганзейского союза, а сам Орден был давним стратегическим партнером Ганзы, Конрад понял, что надо ковать железо, не отходя от кассы. Сотрудничество Ганзы и Ордена интересовало обе стороны: ганзеаты получали военную помощь от самой грозной в военном отношении на тот момент силы на Балтике и могли не переживать за защиту своих накоплений, Конрад же имел более широкие экономические цели, а именно — овладение Готландом и расширение сферы своего влияния на востоке.

Конрад начал операцию против пиратов с того, что зафрахтовал в Данциге 84 большегрузных корабля с матросами. Это было необходимо, чтобы перевезти на Готланд орденскую армию с пушками, осадными орудиями и, конечно, рыцарской конницей. Замысел был прост — бить витальеров на их земле, сиречь высадить десант на Готланд, взять Висби, а по пути лупить в хвост и в гриву всех, до кого смогут дотянуться и кто хоть мало-мальски симпатизирует пиратам. Высадку назначили на 31 марта 1398 года. Момент для нападения выбрали максимально удачно — корабли витальеров, ско­ванные льдом, еще не выходили из порта, а с моря атака была уже возможна. Орденская армия высадилась на Готланд южнее, у Фестергарна. Высадив на побережье людей и снаряже­ние, к Висби направились также и корабли, чтобы бло­кировать город с моря.

Нападающим удалось обеспечить полную внезапность операции. Весомых аргументов против тяжелой рыцарской конницы и бомбард у витальеров не нашлось. Пиратские крепости Вестергарн, Варвсхольм-Ландескроне, Слите капитулировали одна за другой. Дорога на Висбю была открыта, но под стенами столицы Готланда тевтонский блицкриг притормозил.

Оказавшись в положении загнанной в ведро крысы, витальеры дрались отчаянно. Хронисты сообщают, что стены Висбю держались очень долго и упорно и только при содействии части местных жителей тевтонцам удалось пробиться к центру города. Однако сопротивление витальеров только усилилось. Тогда Конрад решил сменить тактику — он вступил с витальерами в переговоры. По итогам этих переговоров Готланд отходил к Ордену, а часть витальеров во главе со Свеном Стуре присягнула на верность королеве Маргарите. Шведский род Стуре будет пить кровь датским королям на протяжении двух веков, но к нашей истории это не относится.

Изгнанные с Готланда витальеры передислоцировалась дальше на восток, в Ботнический и Финский заливы. Отсюда они доходили до устья Невы, опустошая ганзейские поселе­ния и нападая на корабли ненавистных им купцов. Схлестывались ли они с новгородцами, ибо Господин Великий тоже входил в Ганзу, этого нам неизвестно.

Но другая, более крупная группа витальеров оружия не сложила. Они перебрались на остров Гельголанд, объединившись с не менее мощной пиратской вольницей, известной как ликеделеры, более того у них появился лидер, чье имя вскоре превратилось в легенду, легенда в фарс, а потом и анекдотов насочиняли. Звали этого лидера Клаус Штёртебекер. Точнее не так. Капитан Клаус Штёртебекер…

Что же касается Конрада фон Юнгингена, то орденский магистр скончался 30 марта 1407 года. Смерть его была весьма своеобразной — Конрад страдал желчекаменной болезнью, от чего орденский врач прописал ему в качестве лекарства половое сношение. Но целомудренный рыцарь не рискнул поступиться орденскими обетами и отказался выполнять предписание, что и свело его в могилу. Впрочем, это, скорее всего, красивая легенда. Магистром станет его брат Ульрих. Потом будет Грюнвальд. Но это уже другая история…

Итак, изгнанные с Готланда тевтонскими рыцарями витальеры решают перебазироваться из Балтийского моря в Северное и выбирают местом базирования остров Гельголанд. Там они объединились с не менее мощной пиратской вольницей, известной как ликеделеры. Более того, у них появился лидер, чье имя вскоре превратилось в легенду. Звали этого лидера Клаус Штёртебекер. Точнее не так. Капитан Клаус Штёртебекер.

Ликеделеры буянили в Северном море примерно в то же время, что и витальеры на Балтике. Их деятельность была направлена прежде всего против Дании и Англии. Также как и витальеры, некоторое время они были коллекторским флотом Ганзы, вступая в дело, когда кто-то вел себя не по понятиям — как например английский король Ричард II, который в отместку за действия ликеделеров арестовал все ганзейские когги в английских портах, за что поймал ответку: в Данцигскую бухту, где стояли английские суда, наведались ликеделеры и захватили корабли.

Стоит сказать, что ликеделеры выделялись среди всей тогдашней пиратской братии целым рядом признаков. Их девиз гласил «Друзья Бога и враги всего мира». Ряд исследователей считает, что по своим взглядам ликеделеры весьма схожи с протореформационными общинами Европы, в частности с лоллардами, апостоликами, бегинами, бегардами и тем крылом гуситов, которое стало именоваться таборитами.

Согласно сообщениям немецких хроник, на кораблях ликеделеров была строжайшая дисциплина, там как класс отсутствовали азартные игры, пьянство, роскошь и излишества. За малейшие попытки неповиновения наказание было одно — смерть. Перед каждым боем все члены ликеделерской общины исповедовались корабельному священнику и причащались.

Впрочем, как пишет А.Б. Снисаренко, с суровостью дисциплины у пиратов плохо согласуются, например, некоторые статьи свода морских законов города Висбю XIII века — вроде той, что разрешает ответить на пощечину капитана корабля пощечиной, на удар ударом, на зуботычину зуботычиной. Библей­ский принцип «око за око» делал всех равными на борту, и поддержание дисциплины должно было вы­расти в проблему. Трудно поверить и в то, что разбой­ники были равнодушны к деньгам и драгоценностям, а утверждение, будто они изгоняли из своей среды тру­сов, плохо согласуется с неотвратимостью смертной казни в случае невыполнения приказа.

Разительно отличалось поведение ликеделеров от поведения витальеров и в вопросе добычи. Хронисты пишут, что ликеделеры добровольно оставляли 1/8 захваченного груза сдавшемуся купцу, а остальной товар доставляли в порт назначения, указанный владельцем, и там продавали. А еще – что они хорошо обращались с пленными, отпуская тех на свободу в ближайшем порту и предварительно снабдив их одеждой и продовольствием. Это, конечно, совсем не похоже на витальеров, привыкших забивать пленными бочки из под пива и сельди, срубая все, что в бочку не помещается.

У ликеделеров все члены пиратской общины без различия происхождения и корабельной должности получали равную долю добычи (ведь они называли себя «равнодольными»). Наконец, именно о ликеделерах говорили, что если они отбирали что-то у жителей прибрежных поселений, то потом отдавали им в возмещение половину добычи.

История сохранила имена вождей ликеделеров. В хрониках упоминаются такие лидеры пиратов, как: мейстер Вигбольд, Вихман, Мантойфель (еще один знаковый род в немецкой военной истории). Но самыми раскрученными «звёздами» пиратской вольницы Северного моря стали Гёдеке Михельс (встречается также вариант написания Михель Гёдеке) и, конечно-же, Клаус Штёртебекер. Точнее, капитан Клаус Штёртебекер.

Штёртебекер — личность легендарная. В том смысле, что в Северной Германии он стал настоящей легендой, этаким немецким Робин Гудом, ну и легендарная в том смысле, что очень трудно отличить, где в его истории реальность, а где легенда.

Считается, что происходил Клаус из Ростока, до определенного момента вел жизнь бедного рыбака, но вскоре решил сменить рыбацкие снасти на пиратский меч и абордажный топор. По одной из легенд, дойти до жизни такой его заставила любовь, якобы он соблазнил дочь некоего барона, которого вскоре отправил на тот свет вместе с управляющим его имением, а затем бежал вместе с возлюбленной на лодке, где его и подобрал когг ликеделеров, чьим капитаном был Гёдеке Михельс. Так встретились два прославленных пирата, которые будут наводить ужас на мореходов, осмелившихся зайти в Северное море. Что характерно, в реальности женой Клауса была дочь фризского аристократа Кено Тен Брогка – покровителя «ликеделеров».

По другой версии, Штёртебекер был сыном батрака с острова Рюген, который совершил неслыханную дерзость, попробовав пиво, предназначавшееся для аристократов. В качестве наказания его заставили выпить огромную чашу пива, в итоге Клаус справился с заданием, а потом устроил пьяный дебош, отдубасив судей пустой чашей. Затем он скрылся в неизвестном направлении, играл в орлянку, связался с пиратами и покатился. Именно с тех пор он якобы и получил свое, ставшее фамилией, прозвище: «Штёртебекер» можно перевести с нижненемецкого как «опрокидыватель чаши».

Менее романтичные легенды говорят, что Клаус подался в пираты после того, как банально поднял бунт на корабле, где ходил матросом, убил шкипера и присвоил корабль.

За организацию бунта и увод судна Клаус был объявлен вне закона. В погоню был отправлен знатный штральзундский горожанин Вульфлам, на которого еще в 1385 году совет Ганзы возложил задачу борьбы с пиратством. Но изловить Клауса ему не удалось. Штёртебекер стал удачливым пиратским капитаном. Он обходился особо жестоко и беспощадно с попавшими в плен представителями правящей верхушки ганзейских городов.

В штрафной книге города Висмара в 1380 году упо­минается о жестокостях некоего Николао Штертебекера, а в 1400 году в том же Висмаре пирату Иоханну Штертебекеру выдают охранную грамоту. Очевидно, это и есть тот предводитель ликеделеров, который получил извест­ность под легендарным именем Клауса Штертебекера.

Естественно в немецких легендах Клаус принимал участие во всех экспедициях витальеров: и прорывался в осажденный Стокгольм, став этаким немецким Давосом Сивортом, и сражался с тевтонцами на Готланде. Одним словом, история стала легендой, легенда превратилась в фарс, а потом еще и анекдотов насочиняли.

Надо сказать, что ликеделеры стали таким же геморроем для ганзейской торговли на Северном море, как витальеры на Балтийском. Штёртебекер и Михель упоминаются как пиратские вожаки в Любекской хронике 1395 года и в обвинительном акте англи­чан, возлагающем на них ответственность за нападение на английские корабли в период с 1394 по 1399 год.

25 июня 1399 года в Любеке открылся экстренный съезд Ганзы, чтобы принять решение о совместной борьбе с пиратами. Присутствовавшая на съезде королева Маргарита отправила письма фризским князьям и городам с требованием прекратить покровительство ликеделерам. Со следующего года ганзейские города усилили борьбу с пиратами, систематически отправляя против них специальные военные экспедиции. Мотором борьбы против ликеделеров стал Гамбург.

В 1401 году гамбургский сенат отправил военную экспедицию к Гельголанду. Для экспедиции еще зимой 1401 года было построено три новых корабля. Флагманом был назначен корабль, получивший за расцветку бортов и парусов название «Пёстрая корова». Это был новый корабль, построенный по особому распоряжению нового гражданина Гамбурга, уроженца Голландии Симона ван Утрехта. Командовал ею капитан Херманн Ниенкеркен.

Ранней весной флотилия во главе с «Коровой», замаскированная под торговый караван, вышла из устья Эльбы в сторону острова Гельголанд. Там, в южной гавани, стояли на якорях корабли виталийских братьев.

Естественно, Штёртебекер не мог отказать себе в желании атаковать купцов. Его корабль атаковал эскадру. Тогда «Пёстрая корова» легла в дрейф, и подпустив пиратов на расстояние выстрела из пушек, открыла огонь из всех орудий. А затем в дело пошла абордажная команда. Клаус мужественно сражался с нападавшими, и его удалось схватить лишь после того, как несколько матросов гамбургского судна взобрались на мачту и оттуда сверху сумели накинуть сеть на вождя пиратов. В бою погибли 40 пиратов; 70, включая Клауса, попали в плен.

По очередной легенде, атаке «Пёстрой коровы» предшествовала спецоперация, проведенная ее экипажем. С корабля была спущена шлюпка, которая незаметно подошла к кораблю Штертебекера, а сидевшие в шлюпке лоцман и канонир «Пёстрой коровы» залили свинцом рулевой привод пиратского судна, лишив его свободы манёвра.

Большое сражение между кораблями ликеделеров и гамбургским флотом имело место в действительности. Об этом свидетельствуют сохранившиеся казначейские счета того времени, в которых наряду с наградой в 80 серебряных марок, предназначенной адмиралу Шокке, упо­минаются большие затраты на ремонт судов, получивших повреждения во время этого сражения.

В Гамбурге устроили показательный процесс, который длился почти полгода. Штёртебекер на суде мужественно принял всю вину за преступления пиратов на себя. Он и 73 ликеделера были обезглавлены на городской площади Гамбурга в присутствии бургомистра и членов городского совета, а также большого числа горожан. Существует легенда о том, что суд исполнил последнюю волю Клауса – сохранить жизнь тем его соратникам, мимо которых он успеет пробежать после того, как ему отсекут голову. Обезглавленный ликеделер пробежал мимо одиннадцати своих товарищей и упал лишь после того, как палач подставил ему ногу. Теперь площадь, на которой казнили пиратов, находится на территории порта и на ней установлен памятник Клаусу Штёртебекеру.

Где именно захоронены останки главаря пиратов, никто не знает. Головы казненных, по обычаю того времени, расставили вдоль берега Эльбы. А голову Штертебекера будто бы прибили гвоздем к воротам гавани. Но вскоре после казни она исчезла. В 1878 году при очистке дна гавани в районе Грасбрука, был обнаружен пронзенный ржавым гвоздем человеческий череп. Сразу вспомнилась легенда о неуловимом пирате и его печальном конце. Находку поместили в музей истории города Гамбурга и стали считать черепом Клауса Штертебекера. А в январе 2010 года немецкие газеты облетела сенсационная весть: череп знаменитого пирата украли!

Штёртебекер стал настоящим брендом Северной Германии. Его именем названа марка пива, была выпущена серия рассказов о его похождениях, Вилли Бредель написал о его жизни повесть «Братья витальеры», а в Германии долгие годы была популярна эта песня:

«Штертебекер и Годеке Михель
Вдвоем разбойничали на море,
Пока это не надоело Богу
И он не покарал их.

Штертебекер воскликнул: «Ну что ж!
В Северном море мы будем как в доме своем,
Поэтому немедленно туда поплывем.
И пусть богатые гамбургские купцы
Теперь беспокоятся за свои корабли».

И они стремительно отправились в путь,
Подгоняемые своей пиратской целью.
Рано утром у острова Гельголанд
Они были схвачены и обезглавлены.
«Пестрая корова» из Фландрии
Подняла их на рога и порвала в куски.
Их привезли в Гамбург и отрубили им головы.

Палач Розенфельд спокойно
Отрубил буйные головы этим героям.
Его башмаки утопали в крови,
Которую и внуки его смыть не смогли».

Казнь Штёртебекера и его соратников все же не нанесла ликеделерам серьезного поражения. Под предводительством Гёдеке Михеля и Мейстера Вигбольда они продолжали терроризировать Северное море. Но гамбургские власти были столь же полны решимости истребить весьма долго им досаждавшую пиратскую вольницу.

После битвы у Гельголанда, в которой ганзейцы одержали победу над Штёртебекером, магистрат Гамбурга приказал отремонтировать «Пёструю корову» и другие корабли, участвовавшие в сражении, и открыть охоту на Гёдеке Михеля. Главнокомандующим гамбуржцев снова был Никола­ус Шокке, на этот раз вместе с членом городского совета Енефельтом. Среди командиров гамбургских кораблей хроника называет Симона ван Утрехта, Херманна Ниенкеркена и Вернера фон Юльцена.

Новое сражение гамбургского флота и ликеделеров состоялось летом 1401 года. Битва произошла в нижнем течении Везера. Об этой битве также не осталось никаких достоверных сообщений, есть только скупые строки немецкого хрониста:

«Затем вскоре, в том же году, когда произошла битва у Гельголанда, называемого здесь «Святая зем­ля», гамбуржцы вторично отправились в море и схватили восемьдесят витальеров и их главарей — Годеке Михаэля и Вигбольда.

Среди награбленной ими добычи были об­наружены мощи св. Винсента, которые были в свое вре­мя похищены из какого-то города на испанском побере­жье. Разбойников доставили в Гамбург, где они также были обезглавлены и их головы были насажены на колья рядом с другими.»

Несмотря на казнь двух своих самых выдающихся вожаков, витальеры и ликеделеры продолжали промышлять на Балтике и Северном море. Это было время, когда Ганза переживала расцвет своей мощи. Но все равно для более успешного давления на конкурентов, ганзеаты продолжали прибегать к услугам витальеров и ликеделеров, выдавая их капитанам каперские патенты. Постоянные политические столкновения и войны превосходно стимулировали морской разбой.

Так, например, в 1407 году ликеделеры воевали против Голландии на стороне своих фризских покрови­телей. В 1426 году голштинские графы в споре за герцогство Шлезвиг выдавали ликеделерам каперские сви­детельства для борьбы против датского короля Эрика I Померанского.

Но, вместе с тем, ганзейцы применяли к пиратам двойные стандарты. Прибегая к их услугам и одной рукой подписывая каперские патенты, другой рукой Ганза вела целенаправленную борьбу с пиратами. В 1428 году Ганза в войне против Дании выставила флот в количестве 26 кораблей и армию численностью 12 тыс. человек. Среди членов судовых команд находились 800 ликеделеров. Они захватили Фемарн, разграби­ли Берген и разбили норвежский флот.

В то же время другие ганзейские города вели с ликеделерами борьбу, как с пиратами. Еще в 1403 году ганзейские города Дан­циг и Любек предпринимали военные походы против пи­ратов. В 1408 году гамбуржцы обезглавили на площади предводителя ликеделеров Плукераде и девять его това­рищей, взятых в плен бургомистром Букстехуде.

В 1433 году все тот же Симон ван Утрехт, ставший тем време­нем членом городского правления Гамбурга, вместе со своими коллегами Ланге, Мельтцингом и Люнебургом был назначен командующим гамбургским флотом, насчи­тывавшим 21 корабль. Он получил приказ вторгнуться в устье Эмса и вместе с сильной сухопутной армией взять город Эмс, чтобы ликвидировать последний оплот лике­делеров во Фризии. Были обезглавлены как раз­бойники 40 ликеделеров, а их головы насажены на колья.

Однако уже в 1438 году Гамбург и Бремен вновь вер­бовали пиратов для войны против Голландии и Зелан­дии. Весьма примечательно обращение Бремена к невою­ющим ганзейским городам, в котором говорилось, что бременские пираты будут относиться к кораблям этих городов как к вражеским, если у них на борту окажутся товары из Голландии или Зеландии. Это означало, что пираты служили одним ганзейским городам против дру­гих. Бременский сенат выдавал каперские свидетельства на таких условиях: две трети добычи причиталось капе­ру, а одна — шла в пользу сената.

Нанимаемые Бременом каперы, как всегда, не отличали друга от врага. В Ла-Манше или Зунде они оста­навливали все купеческие суда. Под предлогом, что те якобы везут голландские товары, пираты забирали лю­бую ценную добычу, не обращая внимания на то, под ка­ким флагом шел корабль. Самым известным предводи­телем ликеделеров этого последнего периода их деятель­ности был Ганс Энгельбрехт, который у берегов Швеции захватил 13 голландских кораблей с товарами на сумму 34 тыс. рейнских гульденов.

В 1438–1449 гг., при Эрике Померанском, витальеры снова появляются на Готланде, и снова получают каперские свидетельства от нового покровителя, но это уже были остатки былого величия. Время витальеров-ликеделеров было уже на исходе. Потеряв все свои базы, они ушли с исторической сцены. Могучая пиратская организация, державшая в страхе Северное и Балтийское моря, погибла.