Речь была произнесена на воздвижение памятника Пушкину 1880 года на Тверской площади.
Благодаря «Пушкинской речи» Достоевского установился принципиально новый взглядна творчество и личность Пушкина. Многие мысли о назначении и судьбе русского народа, высказанные писателем, надолго закрепились в отечественной культуре и русском национальном самосознании.
Это уникальная история, которая вошла в память русской культуры. Совершенно необычная ситуация, связанная не только с выступлением Достоевского, но и с открытием памятника и событиями вокруг него.
Идея поставить памятник Пушкину возникла давно. После смерти поэта, Жуковский предложил эту идею, но по разным причинам это не состоялось.
Еще мы не должны забывать, что, даже не смотря на то, что «Пушкин наше всё», для XIX века это не было очевидностью, нужно было это доказывать. Пушкин был гражданским человеком, поэтом. Это было ничем в том сословном обществе — просто поэт. И не все понимали, что он был гениальным поэтом. А Достоевский, тем не менее, уже юношей осознал совсем иной масштаб этой фигуры. Он был для него священной фигурой еще с детства.
По приезде в Петербург у Достоевского и его брата был план — появится на месте дуэли и в квартире Пушкина, даже не смотря на то, что это было частное помещение. Достоевский любил поэта и находился под мощным воздействием его творчества и идей. Пушкину было посвящено немало страниц в «Дневнике писателя». Из его произведений Достоевский брал эпиграфы к своим романам и любил заставлять своих героев цитировать стихотворения или даже читать их целиком.
Возможность поставить памятник Пушкину открылась только к 80-му году. Еще раз — это первый памятник гражданскому человеку в России, при чем, поставленный на народные деньги. Было собрано около восьмидесяти тысяч рублей. Из оставшихся денег выплачивали пушкинскую премию с 80-го года до революции. Открытие памятника Пушкину было гражданским подвигом и общественным событием, потому что народные деньги и на открытие собрался весь «свет» русской культуры. Целую неделю народ ликовал связи с чем? – открытием памятника, и кому? – Пушкину, поэту.
В газете «Голос» писалось: «Пушкин был человек, безусловно, независимый в политическом отношении, безгранично свободный в своем гражданском самосознании… гонимый, всегда, до последней минуты жизни, находившийся под угрозами гонения. Таким людям еще не воздвигалось у нас народных памятников, и они еще не чествовались обществом с такой свободой».
День открытия памятника 6 июня 1880 года был днем народного торжества. Вся Тверская площадь была заполнена народом.
Внутри этого события произошло другое событие – речь Достоевского, сопоставимая по значимости с масштабом самого воздвижения памятника и это признали сразу все современники, присутствующие там.
Это был второй день чтений, в первый день выступал Тургенев. Он воплощал в себе западническую, либеральную линию и Достоевский не сразу решился на эту речь, но потом решил, что только он способен донести весь масштаб фигуры Пушкина, «возвести его на щит» .
Тургеневу рукоплескали, он был кумиром того времени. Он приехал специально из Парижа, красивый, высокий, обаятельный, перед ним тогда все преклонялись. Иван Сергеевич произнес речь, в которой сказал, что Пушкин действительно отличный поэт, но признать всемирное значение творчества Пушкина Тургенев не решился, несмотря на то, что трижды подходил к этой теме.
«Вопрос: может ли Пушкин назваться поэтом национальным, в смысле Шекспира, Гёте и других, мы оставим пока открытым, – говорил Тургенев, – быть может, явится новый, еще неведомый избранник, который превзойдет своего учителя и заслужит вполне название национально-всемирного поэта, которое мы не решаемся дать Пушкину, хотя и не дерзаем его отнять у него».
Достоевскому это было мало, он понимал, что Пушкин поэт мирового масштаба. Пушкин — это выражение русского интереса к мировой культуре и русской способностью принять в себя эту культуру, вжиться в неё, примерить, и тем самым спасти её от внутренних раздоров.
«Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским … может быть, и значит только … стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите!»
Это была совершенно необыкновенная мысль, с ней спорили и сейчас спорят, так ли это, что русский человек действительно способен принять всё?
Его речь примиряла вечный спор западников и славянофилов, что русский человек – это всемирный человек. И поворот мысли был, «почему, вы, западники, любите Европу? Да потому что вы русские!»
«О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и воссоединяющей, вместить в нее с братскою любовию всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону!»
Он сформулировал «русскую идею» и поэтому отклик был колоссальный.
Вот как пишет репортер, который присутствовал там:
«Когда Достоевский закончил, вся зала духовно была у его ног. Он победил, растрогал, увлек, примирил. Он доставил минуту счастья и наслаждения душе и эстетике. За эту минуту и не знали, как благодарить его. У мужчин были слезы на глазах, дамы рыдали от волнения, стон и гром оглашали воздух, группа словесников обнимала высоко даровитого писателя, а несколько молодых девушек спешили к нему с лавровым венком и увенчали его тут же, на эстраде, среди дошедших до своего апогея оваций.
Здесь не место разбирать по существу речь Достоевского, мое дело передать только то, что было. А было, между прочим, и то, что какой-то молодой человек из слушателей стремительно ринулся из залы, выбежал в боковую комнату и там упал в обморок.
Человеческое слово не может претендовать на большую силу!»
И кто были эти люди? Кто там рукоплескал, рыдал, кричал, придавался всеобщему очарованию?
Его слушала либеральная интеллигенция, демократы, социалисты, народники. Литераторы — Островский, Тургенев, Аксаков. Поэты — Фет, Плещеев, Майков. Градоначальник князь Долгорукий. Глава московской думы — Сергей Третьяков. Профессора университетов – Ключевский, Ковалевский. Вся журналистика того времени. Здесь Страхов – ведущий критик. Здесь художники Перов, Крамской. Николай Рубинштейн — основатель и директор московской консерватории, его брат Антон Рубинштейны – гениальный пианист, его ученик Петр Чайковский, Давыдов – возглавляющий петербуржскую консерваторию, коллекционер Третьяков. Здесь представители западничества и славянофилов. Самый общий набор имен.
И этих людей он сумел в этот момент своим словом, идеей, страстью, энергетикой пронять. Да, на следующий день очарование пройдет, начнут перечитывать, критиковать, но в тот момент Достоевский будет той фигурой, через слово которого произойдет чудо объединения этих людей.
К. Случевский «Славянские известия» писал, что «Достоевский своею огненной речью неожиданно дал этому празднику душу, объяснил смысл. Действительным откровением явилась эта речь и сделала из праздника настоящее торжество».
«Вы сказали речь, — обратился Аксаков к Достоевскому, — после которой И. С. Тургенев, представитель западников, и я, которого считают представителем славянофилов, одинаково должны выразить вам величайшее сочувствие и благодарность». «Я считаю, — обратился Аксаков с кафедры, — речь Фёдора Михайловича Достоевского событием в нашей литературе. Вчера ещё можно было толковать о том, великий ли всемирный поэт Пушкин, или нет; сегодня этот вопрос упразднён; истинное значение Пушкина показано, и нечего больше толковать!»
