Гийом Тирский о событии:
«Невозможно было смотреть без ужаса, как валялись всюду тела убитых и разбросанные части тела и как вся земля была залита кровью. И не только обезображенные трупы и отрубленные головы представляли страшное зрелище, но ещё более приводило в содрогание то, что сами победители с головы до пят были в крови и наводили ужас на всякого встречного. В черте храма, говорят, погибло около 10 тысяч врагов, не считая тех, что были убиты повсюду в городе и устилали улицы и площади; число их, говорят, было не меньше. Остальные части войска разошлись по городу и, выволакивая, как скот, из узких и отдаленных переулков несчастных, которые хотели укрыться там от смерти, убивали их секирами. Другие, разделившись на отряды, врывались в дома и хватали отцов семейств с женами, детьми и всеми домочадцами и закалывали их мечами или сбрасывали с каких-либо возвышенных мест на землю, так что они погибали, разбившись. При этом каждый ворвавшись в дом, обращал его в свою собственность со всем, что находилось в нём, ибо ещё до взятия города было согласовано между крестоносцами, что по завоевании каждый сможет владеть на вечные времена по праву собственности, всем, что ему удастся захватить. Потому они особенно тщательно осматривали город и убивали сопротивляющихся. Они проникали в самые уединенные и тайные убежища, вламывались в дома жителей, и каждый христианский рыцарь, вешал на дверях дома щит или какое-либо другое оружие, в знак для приближающегося — не останавливаться здесь, а проходить мимо, ибо место это уже занято другими».
Раймунд Ажильский о событии:
«Среди первых ворвались Танкред и герцог Лотарингский, — и сколько они пролили в тот день крови, едва ли можно поверить. Потом поднялись [на стены] и все остальные, и сарацины сникли. Удивительное, однако, дело: уже когда город был захвачен французами, тем, кто был с графом, сарацины все еще оказывали сопротивление, словно и не были разгромлены наголову. Но вот наши овладели укреплениями и башнями города, и тут ты увидел бы поразительное зрелище: одни из сарацин были с разбитыми головами, что являлось для них более легкой смертью; другие, пронзенные стрелами, вынуждены были бросаться с укреплений; третьи долго мучились и погибали, сгорая в пламени. На улицах и площадях города можно было видеть кучи голов, рук и ног. Пешие и конные то и дело натыкались на трупы, валявшиеся безо всякого.
Но все, о чем мы до сих пор повествовали, это еще самая малость. Пойдемте-ка ко храму Соломона, где сарацины отправляли обыкновенно свое богослужение и торжественно распевали гимны. Что было там содеяно? Если поведаем правду, превзойдем всякую вероятность..
Достаточно сказать, что в храме Соломоновом и в его портике передвигались на конях в крови, доходившей дс колен всадника и до уздечки коней. По справедливому божьему правосудию то самое место истекало кровью тех. чьи богохульства оно же столь долго переносило. Когда город был переполнен трупами и кровью, некоторые [из неприятелей] искали убежище в башне Давида и своей десницей просили графа Раймунда сохранить им жизнь, и сдали ему эту крепость».
