Александр III
11 мая 1881 года, был подписан документ, имеющий длинный и пышный заголовок: «О призыве всех верных подданных к служению верою и правдою Его Императорскому Величеству и Государству, к искоренению гнусной крамолы, к утверждению веры и нравственности, доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений России».
Этим высочайшим манифестом сопровождалось недавнее восшествие на престол нового императора: Александра III. Составлял его обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев. Некоторые современники называли его «виртуозом русского слова» и «непревзойдённым стилистом». Однако, судя по Манифесту 11 мая, эти отзывы даны людьми льстивыми и предвзятыми. Дело в том, что манифест адресовался всем подданным. Грамотные могли его прочитать сами. Для неграмотных, а таковых было подавляющее большинство, его зачитывали вслух во всех храмах страны. Победоносцев не мог этого не знать. И всё-таки допустил непростительную для «виртуоза русского слова» оплошность, вложив в уста государя следующее: «А на Нас возложить Священный долг самодержавного правления». При восприятии на слух первые три слова складывались в смешной и нелепый «ананас». Это моментально сделало манифест мишенью острот, которые не прекращаются и по сей день.
У нынешних поклонников Александра III, а таковых хватает, подобные остроты вызывают бурю протеста. Потому что нельзя же смеяться над программным документом, который, по их мнению, «спас Россию от революции, пусть на краткий период, но спас».
Действительно, этот документ называют ещё «Манифестом о незыблемости самодержавия». Упомянутая в заголовке «гнусная крамола», которую призывают «искоренять», получает своё объяснение в пятом параграфе манифеста: «Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на неё поползновений».
Словом, отныне самодержавие должно почитаться как главная ценность государства. А самым опасным «поползновением», соответственно, считаются попытки это самодержавие ограничить.
По мнению традиционалистов, такой шаг был логичным, поскольку результатом последовательного претворения в жизнь основных пунктов манифеста стал невиданный взлёт России во всех сферах, начиная с искусств и заканчивая новым витком индустриализации.
На самом деле в манифесте не говорится ни об искусствах, ни о науках, ни о промышленности, ни о перевооружении армии и флота. Говорится в нём только о намерении закручивать гайки. Насколько подобное закручивание может способствовать успехам — вопрос спорный. Однако в плане консолидации общества этот манифест скорее навредил, чем помог.
Дело в том, что он явно противоречил реальным шагам царя и его новых министров. Официально деяния предыдущего императора провозглашались безусловным благом: «Совершил Он величайшее дело своего царствования — освобождение крепостных крестьян, успев привлечь к содействию в том и дворян-владельцев, всегда послушных гласу добра и чести; утвердил в царстве суд и подданных Своих, коих всех без различия соделал навсегда свободными, призвал к распоряжению делами местнаго управления и общественнаго хозяйства. Да будет память Его благословенна вовеки!»
А в реальности все реформы Александра II объявлялись чуть ли не чужебесием, то есть низкопоклонством перед всем иностранным. Вот что писал о них публицист Михаил Катков, один из виднейших идеологов нового курса власти: «Реформы предыдущего царствования не все должным образом и с достаточной зрелостью продуманы, а во многом сфабрикованы по чужим лекалам, и потому не имеют почвы и лишены смысла в России».
