Луспекаев Павел Борисович
20 апреля 1927 г. в селе ростовской области. Его мать была казачка, а отец армянин — мясник. Перед самой войной 12 летнего Павла родители отдают в Луганское ремесленное училище. Там его и застигает война. Вместе с училищем он уезжает в Бишкек (тогда город Фрунзе), где работает слесарем и рвется на фронт. В 1943 г. ему удается оказаться на фронте, в числе одного из партизанских отрядов, воевавшего на территории Украины. Он участвует в боевых операциях. За его характер и надежность его берут в группу разведки. Именно там, во время одной вылазки в тыл врага, ему пришлось бездвижно пролежать в снегу несколько часов. Спустя годы это стало его убивать и убило. В другой раз, получив в бою ранение в локоть и оказавшись в полубессознательном состоянии на операционном столе, он смог заставить врача не ампутировать ему руку, а рискнуть. В результате он не стал калекой в 17 лет, но и на передовую его больше не пустили.
В 1944 г. он приехал в Луганск, где поступил в трупу Ворошиловградского драматического театра. Спустя два года он едет в Москву и поступает в Щепкинское театральное училище. У него не было даже общего среднего образование, у него был специфический южный акцент и непоколебимая вера в себя. Первый экзамен. Преподаватели в комиссии еще не знают, кто будет перед ними. И вот выходит длинный-длинный и очень худой парень, который начинает читать басню. Это было удивительное зрелище. Он иллюстрировал руками каждое слово. Уши осла, хвост, лес, разговор, слова автора. Потом он читал еще рассказы, и было видно, что в этом нет ни капли профессионализма, но бездна гениальности. Константин Зубов руководитель курса сразу обратил на Луспекаева внимание. Это был его человек. Когда дело дошло до написания вступительного сочинения Павел не смог написать и двух слов. Он сдал чистый лист. Экзаменатор сказал, я не могу поставить за это даже кол. И тут Константин Зубов сказал экзаменатору: «Постарайтесь, дружочек изобразить хоть что-нибудь. Я этого парня все равно беру». Так Павел Луспекаев был принят в Щепкинкое театральное училище.
Наследием войны были наколки на его руках. Преподаватели потребовали их вывести, и Павел прошел через несколько болезненных операций. Он заметно выделялся на курсе. Он получал только отличные оценки. Уже тогда проявлялась необузданная мощная его натура. Его темперамента хватало и на бесшабашные гулянки, и на эмоциональную игру на сцене, и на ухаживание за студентками. Его экспрессивный искренний характер проявлялся во всем.
Однажды его патрон Зубов поставил ему вместо «отлично» «хорошо». Павел несколько дней метался, а потом поехал на дачу к профессору и тарабаня ему в калитку требовал пересдачи. А уже через час, раскаявшись, стоял перед ним на коленях и говорил: «Отец родной, прости! Ты для меня дороже всех. Я за тебя землю есть буду!» — при этих словах, он хватал комья земли и запихивал себе в рот.
После окончания училища, он мечтал попасть в Малый театр, но, не сумев избавиться от акцента, был направлен для работу в Тбилисский драматический. Он уехал туда вместе с женой, бывшей студенткой Щукинского училища Инной Кирилловой. Там началась его профессиональная актерская деятельность. С первых ролей он завоевал признание публики. Он проработал в Тбилиси семь лет. Он считался одним из лучших актеров театра. Его особый конек был дар бесподобной импровизации. Спустя несколько лет, когда он уже работал в одном из лучших театров Советского союза у одного из гениальнейших режиссеров Товстоногова у Луспекаева случился разговор с одним из известных авторов по поводу новой пьесы. -«Павел, ты уж выучи роль на зубок…. Это чрезвычайно важно». – « Ты уж меня извини»- ответил Луспекаев, «но я не то, что тебя, я даже самого Чехова Антон Павловича своими словами играю». Тогда же в Тбилисском театре его стали приглашать в кино.
Однажды на выездном спектакле, когда труппа подъехала к нужной станции, произошел любопытный случай. Перрон весь был заполнен людьми, все пытались сесть на поезд и ворваться в вагоны. Тогда Луспекаев оценив обстановку заорал нечеловеческим голосом. «Товарищи, в вагоне психически больные. Осторожно! Необходимо организовать их проход». Все расступились. После чего вся труппа смогла беспрепятственно выйти из вагона. Когда же люди на перроне поняли, что их обманули, они начали возмущаться. На что Павел невозмутимо им объяснил, что настоящие психи остались, а вышли другие.
В 1957 г. Павел Луспекаев переезжает работать в Киев. И там тоже он с первой же роли завоевал зрителей, критиков, да и киношников, которые приглашали его на разные роли. Но все роли были второго плана, в них не было возможности развернуться таланту Луспекаева. Там же в Киеве, в 1959 г. его увидел Кирилл Лавров, гостивший в то время у родных. По возращению в Ленинград он рассказал о Луспекаеве Товстоногову и через некоторое время его уже пригласили в Большой Драматический театр. Кирилл Лавров так рассказывал об этом: «Он произвел на меня неизгладимое впечатление. Поразительно органичное существование на сцене. Таково мне не приходилось видеть». И тот же Лавров отдал Луспекаеву свою роль, когда увидел, как тот ее играет.
Необузданная, страстная, искренняя натура Луспекаева не вмещалась в коробочку театра. Он любил гулять, любить и веселиться. Он мог позволить себе несколько дней не появляется на репетициях, проводя это время в какой-нибудь гостинице с подругой. А однажды на гастролях в Германии, на вечернем застолье, когда говорил тост, вдруг осекся и сказал: « Я бы вас всех тут в ряд построил и из пулемета, прям». Переводчик постарался сгладить неловкость момента, но его взгляды и интонации не оставляли ложных интерпретаций. После чего он каялся и извинялся, говоря, что ничего с собой поделать не может, когда слышит немецкую речь.
Известно, что Георгий Товстоногов мало когда хвалил из артистов, но Павла Луспекаева всегда называл гениальным. Через три года блистательной работы на подмостках ленинградского театра, во время репетиции роли Скалозуба в «Горе от Ума», случилось обострение болезни ног. Это было следствие того обморожения во время войны. С 26 лет у Павла развивалась болезнь, поражающая сосуды ног. Только третьи пациентам удается избежать ампутации. Он боролся, как мог. Ему отрезали по пальцам, но болезнь не умолимо развивалась. Лежа в больнице, чтобы себя чем-то занять он начал писать рассказы.
В 1965 г. он снимался в фильме «Республика ШКИД», это должна была стать его первой большой ролью, но обострение болезни не позволило ему сняться в полном объеме. Врачи настаивали на ампутации обоих ног до колен. Но Павел опять настоял на своем и лишился только стоп. Для смягчения болей врачи прописали ему пантопон и через какое-то время он понял, что превращается в наркомана. Он понял, что теряет все. А славы, о которой он так мечтал, у него и не было. Так, только известность в узких театральных кругах. Он заставил себя пережить ломку. Он вел почасовой дневник, отмечая, сколько времени, смог продержаться без наркотика и что чувствует. Он не ел, не пил, почти неделю и последняя запись была: «Я Победил! Да, Да, поборол! Самому не верится. Пантомпончики тю-тю! Будь они прокляты!»
Тогда же он по состоянию здоровья был вынужден покинуть труппу БДТ. Он написал Товстоногову: «Дорогой, Георгий Александрович! Я никогда не буду вам врать! Театр любит сильных и здоровых людей, а на меня рассчитывать нельзя». Ему оставалось только телевиденье и кино. В 1968 г. его пригласили сняться в фильме «Белое солнце пустыни». Он ходил уже на протезах, постоянно испытывая боль. Съемки проходили на берегу Каспийского моря, где в песке вязли и колеса машин, а уж ходить на протезах было в тройне больнее. При этом Луспекаев не позволял использовать дублеров. За ним ходила все время жена с алюминиевым стульчиком. Каждые 20 шагов, он говорил: «Давай, сюда. Подставь». Режиссера картины Владимира Мотыля так впечатляла игра Луспекаева, что он из второстепенной роли таможенника Верещагина сделал одного из центральных персонажей. После каждого дня съемок Павел садился у моря, и опуская в них ноги, со слезами на глазах часами сидел, пока не проходила боль. Иногда он к остаткам ног привязывал железные ласты и уплывал вдаль. Все волновались и говорили: «Паша, что ты делаешь? А если утонешь?» Он отвечал: «Утону – вспоминайте».
Сразу после окончания съемок, ему предложили роли в двух фильмах. Но его друг Михаил Казаков уговорил его сниматься в фильме «Вся королевская рать». Он с жадностью включился в работу. Он хотел сделать как можно больше. И сниматься и гулять, не спал ночами. Как-то в то время на лавочке сидя с драматургом Александром Володиным он сказал: «Ты знаешь, почему я так живу? Почему все, все сейчас мне важно. За все хватаюсь. И пью и гуляю и снимаюсь. Мне недолго осталось…».
Да и с Казаковым он делился своим наболевшим. –« Миша, вот ты знаменитость. А мне не везет. Ленинградские театралы знают, но это что? Раз, два да обчелся. А тебя в хороших фильмах снимают, ты на всю страну знаменит». На что Казаков отвечал: « Паша, про тебя, между прочим, сам Лоуренс Оливье сказал – это гений, а про меня ни чего». – «Ну да сказал, а для миллионов зрителей я ничто». Через несколько месяцев Павел приехал в Москву , пришел к Казакову в пальто с бобровым воротником и в кепке-аэродром. У него было три билета в кинотеатр «Москва». Для себя, Михаила и его дочки. «Пошли смотреть. «Белое солнце» — сказал он. По дороге он очень волновался. Шел, опираясь на массивную трость, которую ему сделали во время съемок «Белого солнца». Шел, приговаривал: «Тебе Михаил не понравиться. Дочке твоей понравиться. Там стреляют». После просмотра он не шел, летел, не опираясь на свою палку. Узнают! Все узнают!
А потом уже в Ленинграде весной он бродил вместе с Евгением Вестником по ночному городу. Они сели на лавочку. Луспекаев сказал: «Знаешь, эта палка счастливая. Если она пропадет, я умру». К ним подошли какие-то ребята. Попросили закурить. Покурили. Посмеялись. И они ушли. Они еще посидели. Когда же собрались уходить Павел вскрикнул: «Где, где палка?». Всю дорогу в такси он плакал.
А потом опять Москва, приезд на съемки. Гостиница «Минск». Звонок Михаилу Казакову. Ждет начало съемок. А через час он умер от разрыва аорты.
Это был апрель 1970 г., накануне 100-летия Ленина. Даже театр Товстоногова отказался устраивать гражданскую панихиду. Так и похоронили. А через несколько десятилетий на могиле ему поставили памятник как лучшему таможеннику России.
Источник >>>
