Чумной бунт 1771 года акварель Эрнеста Лисснера
Пандемии, подобные «черной смерти», уничтожившей треть Европы, не раз угрожали и России. С ними боролись лучшие отечественные ученые, врачи, военные и чиновники.
В истории человечества есть особенно страшные страницы, когда целые народы и цивилизации вымирали под натиском вооруженных захватчиков. В эти времена юридические и нравственные законы исчезают. На их место приходит безумное отчаяние погибающих людей, готовых на все ради своего спасения. Но ужасы войны меркнут по сравнению с паникой зараженных смертельной инфекцией, когда надежды на исцеление нет.
Эпидемии (массовые инфекционные заболевания в масштабах города или страны) и пандемии (эпидемии, охватывающие несколько стран или континентов) постоянно угрожают человечеству полным уничтожением. Во все времена первыми в борьбу с ними вступали врачи. Самоотверженно исследуя страшные и загадочные болезни, они по крупицам собирали опыт и знания, которые со временем сформировали отдельную науку о причинах и законах массового распространения инфекционных болезней – эпидемиологию.
Самыми опустошительными и страшными были эпидемии чумы. Мир знал несколько пандемий этого мора. От одной из них, вошедшей в историю под названием «черная смерть» (1346 – 1348 гг.), умерло 25 млн. жителей Европы и 23 млн. жителей Китая. На фоне ужасов этих эпидемий возникали чумные психозы.
В России было зафиксировано несколько случаев эпидемий этой болезни, но самыми знаковыми для развития науки по борьбе с инфекционными заболеваниями можно назвать вспышку бубонной чумы в Москве (1770 – 1772 гг.) и азиатскую пандемию, зародившуюся в Манчжурии (1892 – 1959 гг.).
Эпидемия бубонной чумы в Москве в 1770 – 1772 гг.
Вспышки заболеваемости чумой периодически случались и в России, но обычно лишь на южных границах страны. В конце XVIII века во время Русско-турецкой войны «моровая язва» свирепствовала и в Москве. Она зародилась в войсках в 1769 году и через Молдавию и Украину достигла Центральной России.
Для борьбы с распространением эпидемии императрица Екатерина II распорядилась об учреждении застав в Боровске, Серпухове, Калуге, Алексине, Кашире и Коломне. Этих мер явно было недостаточно – в декабре 1770 года первые вспышки чумы были зафиксированы в Москве. Крупный очаг заболевания появился в 1771 году на суконной фабрике, где от инфекции умерло 113 человек.
Для принятия мер по борьбе с эпидемией был созван консилиум московских врачей. На нем было принято решение о немедленном закрытии фабрики. Всех больных направили в Угрешский монастырь Св. Николая Чудотворца, а здоровых поместили в специальные дома Замоскворечья на карантин.
Тем не менее, чума продолжала свирепствовать. Борясь с эпидемией, власти открыли новые карантины в Покровском, Даниловском и Симоновом монастырях. Медицинским советом Москвы было составлено обращение к жителям города – «Мнение, служащее к предохранению города от появления болезни».
В марте 1771 года для организации работ по предотвращению распространения чумы императрица Екатерина II командировала в Москву генерал-полковника сенатора Петра Дмитриевича Еропкина (1724 – 1805 гг.). Как только он приступил к своим обязанностям, то сразу же ввел ряд организационных мер, которые позволили вернуть контроль над распространением эпидемии.
Во-первых, сенатор поставил перед Медицинским советом Москвы ряд вопросов о карантинах, организации захоронений и общественных банях. Во-вторых, въезд и выезд из города был ограничен. В-третьих, по дороге из Москвы в Петербург были организованы дополнительные заставы. Затем по его распоряжению город был разделен на 14 частей, над каждой из которых поставлен чиновник, для облегчения учета случаев заболевания и лучшего распределения москвичей по больницам и карантинным домам.
Но смертность от чумы, несмотря на все усилия чиновников и врачей, росла. В апреле 1771 года жертвами эпидемии стали 778 человек, в мае – 878, в июне умерло 1 099 жителей, а в июле моровая язва унесла жизни 1 708 горожан.
В августе генерал Еропкин принял решение закрыть все общественные заведения – фабрики, магазины и лавки. Он вывел войска из города и разместил гарнизоны в полевых лагерях. Для погребения умерших привлекли преступников, осужденных на смерть или каторжные работы.
Эпидемия продолжала свирепствовать – в августе число умерших составило 7 268 человек, а в сентябре – 21 401. Основной причиной распространения заболевания был страх москвичей потерять свое имущество, ведь дома, где находили умерших от чумы, сжигали со всеми зачумленными вещами покойника. Поэтому родственники утаивали трупы, сбрасывая их в колодцы, закапывая в огороде или попросту выкидывая на улицу. Для предотвращения случаев подобной преступной халатности императрица издала указ «О неутайке больных и невыбрасывании из домов мертвых».
В народе зрело недовольство мерами властей, люди были в отчаянье и искали спасение в религии. Горожане собирались в часовне у Варварских ворот и служили молебны иконе Боголюбской Божией матери. Но по решению архиепископа Московского и Калужского Амвросия во избежание скопления людей святой образ был убран. Возмущенная толпа по набату разгромила Чудов монастырь и направилась в Донской, где находился архиепископ Амвросий. Архиерей был жестоко убит.
Для предотвращения дальнейших беспорядков императрица направила в Москву графа Григория Григорьевича Орлова (1734 – 1783 гг.), который был наделен неограниченными полномочиями и внушительными финансовыми ресурсами. Проконсультировавшись с врачами, он увеличил число карантинов, распорядился организовать при карантинах специальные места для хранения вещей больных, выдавать выписавшимся из больницы денежное вознаграждение и новую одежду. Эти меры способствовали тому, что горожане перестали утаивать трупы домочадцев, умерших от чумы и охотнее стали обращаться за врачебной помощью.
Были приняты и другие нововведения, улучшившие ситуацию. Например, врачам в период эпидемии выплачивалось двойное жалованье, были открыты несколько новых лечебных учреждений за чертой города. Детей, лишившихся родителей, после карантина направляли в Императорский Воспитательный дом. Всех нищих полиция отвозила в Угрешский монастырь, где их содержали за счет государства. Бродячих собак и кошек отлавливали, усыпляли и хоронили в полях вдали от города.
В октябре 1771 года императрица издала указ об учреждении двух комиссий по борьбе с моровой язвой. В первую вошли медики А. Ф. Шафонский, Г. М. Орреус, К. О. Ягелский, Хр. Граве и Д. С. Самойлович, протоиерей Успенского собора А. Г. Левшин, статский советник В. Г. Баскаков и купец Лука Долгой. Возглавил эту структуру генерал Еропкин. Основной задачей этой комиссии было регулирование числа карантинов и больниц, контроль их работы, ведение статистики смертности и заболеваемости, проведение организационных работ по санитарной очистке города и просвещению населения по вопросам превентивных мер для нераспространения чумы. Вторая комиссия отвечала за сохранение порядка и безопасности в городе, а также контролировала действия первой структуры. Ею руководил сенатор Д. В. Волков.
В результате принятых мер в ноябре 1771 года смертность от чумы значительно снизилась, и граф Орлов был отозван из Москвы в столицу, где на въезде в Царское село в его честь были установлены триумфальные ворота.
В течение всего 1772 года в Москве продолжались работы по очистке города и санитарной обработке общественных заведений, в результате которых было обнаружено еще 1 000 трупов москвичей, умерших от чумы. Тем не менее, эпидемия была побеждена.
Этот мор продемонстрировал насколько оперативно и грамотно можно пресечь распространение страшного заболевания. За пару лет борьбы с чумой в Москве были применены новые продуктивные методы организации противоэпидемиологических мероприятий, которые помогли преодолеть необразованность и панику населения, при этом обеспечив планомерный санитарно-гигиенический контроль и учет.
